Рыжая Соня и Владыка падших

— Не твоих. Дансубарга.

Гантар рассмеялся, неестественно и зло.

— Дайва, забудь о нем, он давно мертв! Милая моя, мы забили его почти насмерть у тебя на глазах и сбросили в яму, не развязывая. Он не мог выбраться, это исключено, и тем более на следующее утро кого-то убить...— Гантар предпринял новую атаку.

— Не трогай меня,— взвизгнула Соня.— Я видела кошмар... будто Дансубарг встает из могилы... Это видение каждую ночь не дает мне покоя, я боюсь, Гантар — что он сделает с нами, если... если вернется?!

— Знаешь, Дайва, от твоих фантазий голова идет кругом. То тебе мерещилась какая-то белая олениха, теперь оживший мертвец! Говорю тебе, все в порядке!

— Нет, Гантар, нет. Прошу тебя... ради нашей любви... проверь еще раз. Богами тебя заклинаю! Поезжай туда, посмотри... Я не могу ни о чем думать, не могу предаваться любви, пока ты этого не сделаешь!

— Ну что ж,— со злостью и явным разочарованием прошипел Гантар, сверля ее мутными от страсти глазами,— я поеду немедленно и еще до рассвета привезу тебе его руку или голову. Лишь бы ты прекратила изводить себя дурацкими сомнениями!

Он хлопнул дверью так, что, кажется, весь дом содрогнулся, и Соня облегченно откинулась на подушки, услышав по стуку копыт, что Гантар ускакал. Нелегко же ему будет исполнить обещанное, злорадно подумала она. До рассвета!.. Как бы не так! Интересно посмотреть, с какими глазами он вернется назад, Соня позвонила в колокольчик, призывая Сурайю.

— Я его выпроводила, полагаю, надолго. А ты слышала о белой оленихе?

— Это странная история.— Служанка побледнела и передернулась, словно на нее внезапно повеяло холодом.— Бродила тут одна; ее многие видели, особенно в сумерках или когда опускались туманы. Точно ручная, близко людей подпускала, и трубила так страшно, будто плакала. Однажды на охоте Дайва сама с нею столкнулась, а выстрелить не смогла, словно руки отнялись. Потом ночью позвала меня, вот как ты сейчас. Я прибежала, смотрю — госпожа сидит на полу и трясется так, что зуб на зуб не попадает, и на окно показывает, говорит, та олениха только что в упор на нее глядела... А до земли-то сколько?! С утра всех подняла, велела окрестные леса обыскать — не нашли даже следа копыт. Выходит, олениха-то по воздуху летает. Потом ее опять видели...

— Действительно странная история,—задумчиво проговорила Соня.— Ты, Сурайя, сбегай завтра домой, погляди, что там и как.

— Не волнуйся, мои отец, эту стерву не проморгает,— улыбнулась служанка.

Утро принесло новые неожиданности и загадки. Гантар все-таки возвратился, хоть и не до рассвета, как обещал, и... бездыханный. Его принесли в Астер в середине дня с проломленным черепом, причем удар, отправивший предателя на Серые Равнины, был нанесен не человеком, это Соня определила сразу, хотя старательно изображала панический ужас и растерянность. Все говорило о том, что его лягнула лошадь или... ка-кое-то другое животное, имеющее копыта. Ган-тара нашли на старом кладбище возле разрытой пустой могилы. Что он там делал, да еще ночью, никто, кроме Сони, не понимал. На мертвом лице его застыло выражение предельного страха: что увидел Гантар в последние мгновения? Этого не знала и она.

Навестив своего отца-лесничего, Сурайя пришла в Астер в прекрасном настроении и сообщила, что все складывается как нельзя лучше: Дайва еще не оправилась от потрясения и даже не пытается бежать, просит только не убивать ее.

— Мне она нужна живой,— сказала Соня.— Так что пусть не беспокоится за свою драгоценную шкуру.

Узнав о смерти Гантара, Сурайя весьма воодушевилась, произнеся что-то вроде «собаке — собачья смерть», но тут же встревожилась:

— А кто его...

Соня пожала плечами.

— Не я. И не Дансубарг. В общем, понятия не имею, но похоже на то, что какое-то животное.

Сурайя смертельно побледнела.

— Она... это она!..

— Да кто?! Тебе что-то известно?

— О... олениха! — выдавила служанка.— Ой, я боюсь... боюсь привидений, оборотней!..

Соня как могла успокоила свою подругу, хотя у нее самой душа была не на месте. Никаких других «привидений», кроме самой себя, она не ожидала здесь встретить ни в человеческом, ни в зверином обличье. Но отмахнуться от жутких рассказов было невозможно. Тем более после того, как той же ночью Соня убедилась в их правдивости. Она проснулась около полуночи от сжавшей сердце необъяснимой тревоги, чувствуя на себе чей-то пристальный взгляд. Соня медленно повернулась к темному окну... и едва не закричала: на нее глядели огромные влажные карие глаза. Снежно-белое животное, как бы замерло в воздухе по ту сторону окна, и в его совершенно человеческом взгляде стыла тоска, чуткие ноздри вздрагивали и раздувались. Пересилив страх. Соня поднялась с постели и подошла к самому окну, стараясь выдержать этот взгляд и ни в коем случае не отвести глаз.

— Кто ты? — спросила она.— Что тебе нужно, неприкаянная душа?