Рыжая Соня и Владыка падших

— Этот... как его... Марсал — твой брат? — рассмеялась Хегба.— Скажи лучше прямо, что ты делишь с ним ложе, рыжая бестия. Впрочем, это меня не касается. Откуда ты?

— Из Хаурана. Мои родители погибли, когда я была почти ребенком, и я привыкла сама заботиться о себе.

— Доводилось ли тебе слышать, что обо мне говорят люди? — Теперь голос Хегбы звучал иначе, словно сделался глубже.

— Мало ли слухов,— пожала плечами Соня.— Я ничему и никому не доверяю, кроме собственных ушей и глаз.

— И ты не боишься меня? — Ведьма приблизилась к Соне вплотную, и та с трудом подавила желание отшатнуться. Боги, жизни в этой женщине было не больше, чем в куске камня. Может, Хегба и была красива, но холодное совершенство ее идеальных черт едва ли могло пробудить мысли о любви. Она бодрствовала, но не жила. Она была достойна поклонения, но отыскать сердце, в котором могло зародиться даже подобие теплого чувства к такому, словно вырванному из времени созданию, не удалось бы.— Нет,— сама себе ответила Хегба.— Ты совсем не похожа на тех скучных, тупых тварей, которые окружают меня, и от которых мне делается дурно. Они начинают заикаться стоит им на меня взглянуть... Но ты другая\ Ты похожа на меня, и это мне нравится. Очень нравится... Соня.

Девушка могла поклясться, что не называла Хегбе своего имени. Может быть, Марсал?..

— Ты будешь при мне неотлучно, днем и ночью, являться по первому моему зову и выполнять все, что я прикажу. Но учти: я не терплю возражений и болтливости. Если сумеешь мне угодить, узнаешь, как щедра бывает владелица Эрдеда. Если нет... берегись,— в ее тоне прозвучала неприкрытая угроза.—Ты поняла?

— Да, госпожа. Я буду стараться.

...Первые две недели ничего не происходило. Жизнь в замке текла размеренно, будто в полусне. Ничего сверхъестественного Хегба не совершала, разве что, как вскоре поняла Соня, эта далеко не молодая особа во что бы то ни стало стремилась сохранить вечную юность, а потому каждый день совершала возводившиеся в степень ритуала омовения настоями неведомых трав, придававших ее коже сияющую белизну и упругость. Так же тщательно она ухаживала за волосами, от природы темными, но с помощью специальных составов изменившими цвет. В обязанности Сони входило ранним утром высоко зачесывать волосы Хегбы и украшать ее прическу унизанной жемчугом сеткой. Каждую прядь она продергивала через кольца в сетке, а затем завивала их, укладывая волнами. Хегба не переносила прикосновений опухших и искривленных от черной работы пальцев слуг. Работой Сони она неизменно оставалась довольна, и, придирчиво разглядывая себя в зеркале, не могла обнаружить никаких изъянов. Жемчугами были расшиты и кремовые шелка, в которые Хегба нередко облачалась, хотя предпочитала белые либо пурпурные цвета. Она была сказочно богата. Несколько раз случалось так, что ведьма нарочно, словно по небрежности, «теряла» свои драгоценности в самых неожиданных местах, но, повинуясь приказу, Соня повсюду следовала за ней как тень и неизменно находила их и возвращала госпоже, не покушаясь на собственность Хегбы: заподозрить немногословную старательную новую служанку в воровстве было невозможно.

В тот день Хегба с самого утра была необычайно раздражена и взвинчена. Мрачная ярость переполняла владелицу Эрдеда и она искала, на ком бы сорвать клокочущую в груди злобу. Изучив невыносимый нрав Хегбы — в такие черные дни ведьма была способна на любые бесчинства — служанки в панике жались по углам, и только Соня сохраняла невозмутимое спокойствие. Время от времени Хегбу терзали невыносимые головные боли, превращавшие ее в обезумевшую фурию. Никто не мог предугадать, когда это произойдет с ней. Резкая, ослепляющая боль возникала внезапно, и горе тому, кто в такие минуты подворачивался ведьме под руку. На сей раз незавидный жребий выпал Соне. Придравшись к какой-то мелочи, Хегба в бешенстве разразилась жуткими проклятиями и обрушилась на свою рыжеволосую служанку, с криком занеся для пощечины унизанную массивными кольцами руку. Однако Соня перехватила и сжала запястье Хегбы.

— Не стоит так поступать со мной, госпожа! — в ярости проговорила она.

Служанки замерли, вытаращив глаза. Все они не раз испытывали на себе гнев Хегбы и до сих пор никто не осмеливался противиться и защищать себя. Они не сомневались, что столь дерзкий поступок тотчас повлечет за собой страшную кару. Хегба, оскалившись и раздувая ноздри, замерла: она никак не ожидала, что ей окажут сопротивление, и кто — всего лишь служанка!.. Но гнев ее сменился на милость. Внезапно успокоившись, она проговорила:

— Что ж, это достойно, хотя и сумасбродно. Пойдем со мной, я желаю совершить конную прогулку по своим владениям. Это развлечет меня.

Оказавшись во дворе замка, Хегба щелкнула пальцами, подзывая слуг. Отвратительный урод, Фриск, впрочем пользовавшийся особой благосклонностью ведьмы, со всех ног бросился к ней.

— Вели седлать Винара — для меня и Чеиту для Сони.