Рыжая Соня и Владыка падших

— Спасибо, милая. Она прекрасна. Но...

Такая дорогая вещь посреди вопиющего убожества. Чудо?.. Нет, поняла Соня, даже не задавая никаких вопросов. Чудо здесь только одно. Сама Арвина. Точно сошедшая с небес светлая звездочка, о каких говорят, будто, когда они падают, нужно успеть загадать желание, которое непременно сбудется. До позднего вечера Соня просидела возле удивительного ребенка, а девочке, казалось, только и нужно было сейчас, чтобы кто-то был рядом. Наконец Арвина проговорила:

— Оставь меня. Я должна приготовиться к обряду. Встретимся в полночь.

Соня, не возражая, вышла за порог хижины. Бесцельно побродив по селению, она столкнулась с Марсалом и, как ни странно, Сабайном. Эта пара явно нашла общий язык, во всяком случае, они мирно и увлеченно беседовали, хотя на лице Марсала виднелись свежие синяки недвусмысленного происхождения, а на теле его нового приятеля поубавилось шерсти. Очевидно, прежде чем завязать дружбу, они решили померяться силой. Завидев Соню, Марсал бросился к ней навстречу.

— Послушай, я столько узнал!..

— Я вижу,— усмехнулась Соня, оглядывая его.

— Ну, это ерунда...— смущенно пробормотал парень.— Представляешь, они все в один голос утверждают, что эта Арвина местная святая и живет целую уйму лет. И она может исполнять любые желания! Ты только представь себе, вот этот ушастый змей — оборотень: месяц живет как человек, потом превращается в огромную гиену, а потом опять... Но ему это не нравится, потому что он... Сабайн, я расскажу, ладно? Он влюблен в одну девушку, и ради того, чтобы быть с нею вместе, решился попросить помощи у Арвины. Из самого Шема добирался, несколько лет ее искал. Говорит, только она способна изменить его судьбу. Как думаешь, если я тоже попрошу избавить меня от проклятия, ну, насчет лошадей — она сумеет?

— Помолчи, а? — попросила Соня.

Она и сама много чего узнала, весь день просидев возле маленькой горной звёздочки. И чтобы узнать это, меньше всего были нужны слова.

Ближе к полуночи жители странного селения начали собираться около небольшого, сложенного из грубо отесанных камней мрачного храма, к которому вели древние полуразрушенные ступени, стертые тысячами ног. Соня заглянула в пахнущую плесенью и птичьим пометом тьму, разрываемую лишь светом нескольких невыносимо чадящих факелов. Следом за другими перешагнула высокий порог. При свете полной луны, падающем длинными полосами на мозаичный пол, рассмотрела алтарь. Над алтарем огромным темным прямоугольным камнем возвышалась полуобнаженная фигура жреца-мага, и Соня поняла, что это и есть Тун, о котором говорила Арвина. Он стоял неподвижно, воздев сильные руки, и, погрузившись в транс, произносил заклинание на неведомом языке. Когда глаза привыкли к темноте, Соня разглядела, что мозаика пола образует идеальный круг, в который никто не осмеливается ступить. Люди входили и останавливались возле самой его границы, возбужденно перешептываясь. Лейн, Сабайн и еще несколько селян выступили чуть вперед, застыв в ожидании. Внутри круга мелкими лазуритовыми плитками был выложен квадрат, углы которого касались окружности, а в центре квадрата, являвшемся одновременно и центром внешнего круга, находилась пентаграмма, посреди которой и располагался алтарь.

Внезапно, словно повинуясь неслышному приказу, все замолчали и расступились, давая дорогу Арвине. Она шла одна, подняв голову и опустив руки вдоль тела. Замерла на границе внешнего круга... ступила внутрь и остановилась у «подножия» пентаграммы, меж двух нижних лучей. Тун приблизился к ней и встал позади, лицом к западу. Он коснулся лба, груди, левого и правого плеча и произнес в полной тишине: «Атэх, Малкус, ре Гебрах, ве Гебрах...», а затем со словами «Ле-Олахм, Амеп» скрестил руки на груди. Затем, повернувшись на восток, он начертил в воздухе пентаграмму, то же самое проделал при повороте на юг, запад и север. Слова тяжело, точно крупные капли дождя, падали с его губ:

— Ихвх... аони... ахих... агла...

Тун поднял скрещенные кисти рук вверх — и в тот же миг высокие белые свечи возле подножия алтаря загорелись. Арвина, доселе стоявшая неподвижно, вздрогнула, повернулась лицом к черному жертвеннику, взошла на него, легла и вытянулась, точно мертвая. У Сони перехватило дыхание, расширенными от ужаса глазами наблюдала она за происходящим. Что они хотят сделать?! Тун обеими руками поднял длинный остро отточенный нож и занес его над неподвижным телом Арвины.

— Не-ет!..— Крик застрял где-то в груди, когда лезвие вонзилось в горло ребенка. У Сони потемнело в глазах, она готова была рвануться вперед и пусть даже ценой собственной жизни остановить этот кошмар. Алая кровь Арвины хлынула на черный камень алтаря, но не прошло и нескольких секунд, как страшная рана начала сама собой зарубцовываться, и вскоре на коже не осталось и следа разреза! А один из селян, стоявших чуть впереди прочих, радостно и изумленно вскрикнул:

— Я снова вижу! Чудо! Чудо!

Удовлетворенный вздох прошел по толпе. Но это было только началом.

— Сабайн,— возвестил Тун,— скажи, зачем ты пришел сюда в эту ночь? Что тебе нужно?