Рыжая Соня и Владыка падших

 ...Первые два дня пути в Ванахейм принесли обоим изрядное разочарование. Марсал изо всех сил старался пореже раскрывать рот, зная, что Соня на дух не переносит пустых разговоров. А она, в свою очередь, была весьма задумчива и обеспокоена дурным предзнаменованием — очень уж мрачно выглядел багровый диск перечеркнутого темными полосами туч солнца, на рассвете поднявшегося из-за гор. Ох, не к добру. Она не ошиблась.

Погода испортилась сразу, как только они перевалили через горный хребет, отделявший Гиперборею от Асгарда. Марсал еле переставлял ноги в глубоком снегу. Черные вмятины все сближались, шаги давались все с большей мукой. Соня оказалась куда выносливее и шла впереди, стараясь ставить ногу так, чтобы Марсал мог ступать след в след. Ей казалось, что все тело превратилось в кусок льда: сначала ноги и руки словно покалывали сотни игл, а потом она уже ничего не чувствовала и лишь, как заведенная, переставляла ноги. Ледяная крупа до крови иссекла обмороженное лицо. Ранки тут же покрывались корочкой инея, и вскоре лицо превратилось в ледяную блестящую маску. А спуску, казалось, не было конца. Оглянувшись в очередной раз, Соня увидела, что осталась одна — силуэт Марсала больше не темнел позади. Пришлось вернуться. Подъем оказался чудовищней спуска, подножие горы будто нарочно тянуло вниз. Соня перевалилась через очередной ледовый гребень, припорошенный наметенным пургой снегом, и только тогда вздохнула с облегчением. Марсал, упираясь, но неуклонно продвигаясь вперед, словно гигантский черный паук полз по насту, помогая себе руками и коленями.

Соня вздохнула, мороз обжег легкие.

Когда она добралась до Марсала, тот бессмысленно поводил головой, и каштановые волосы при каждом его движении звенели сосульками.

— Не могу больше, не хочу. Давай останемся здесь,— умолял он, и слезы стояли в его глазах.

Соня скорее угадывала, чем слышала слова. Может, это только ее мысли, смешанные с заунывным ветром? Но нет, говорил Марсал. Каждое слово — оставляло трещину на его обескровленных губах.

Соня не ответила, щадя силы. Теперь первым, по несколько шагов в час, передвигался Марсал. Каждое движение — стон из стиснутых губ. Остановка — и еще один рывок. Вся жизнь Сони впаялась в эту цепочку бесконечных повторов. Она не собиралась сдаваться.

Девушка даже не заметила, как, натянувшись пологом облаков, просеялся дождь, сменивший метель. Лишь облизала губы, когда растаяла, сорвав кожу, ледяная маска. При вспышках молний лицо Марсала было мертвенно бледным. Соня со стоном перекатилась на бок. Прислушалась к его дыханию. Потом лихорадочно рванула одежду на груди молодого человека: сердце медленно, через раз, но билось. Лишь тогда Соня позволила себе закрыть глаза и провалиться в черный кошмар без снов.

Солнце, показавшись над горизонтом, высушило одежду. Подсушило раны, стянув кожу. Тени стали длиннее. Соня зашевелилась первой, разом очнувшись, и попыталась, раздирая поджившие трещины губ, улыбнуться. Внизу, уютно устроившись под ясеневой рощей, зеленела долина. Соня рассмотрела аккуратные поломки пашни и маленькие фигурки людей. Заманчивая картина... Но туда еще предстояло спуститься.

— Пойдем-ка,— обратилась Соня к Марсалу.

Навстречу, заметив чужаков, еле переставляющих ноги, торопились люди. Определить, куда они попали, Соня пока не могла, хотя смутно догадывалась, что переделка, из которой им едва удалось выбраться живыми, не была случайностью. Некие силы охраняли это место, по каким-то, пока неведомым, причинам вовсе не желая пускать сюда посторонних. Маленькое горное селение, расположившееся в долине, выглядело довольно убогим. Оно ютилось здесь, защищенное вершинами от ветра и снежных бурь, и его жители, мирно добывая себе пропитание, далекие от великих деяний, были, похоже, заняты только землей и уходом за невзрачными, тощими овцами. Соню и Марсала окружила сумрачная толпа стариков, в сторонке остановились с полдюжины похожих на бродяг юношей и девушек. Однако на чужаков местные обитатели взирали с любопытством и без угрозы. Вперед выступили двое — старик и девочка лет пяти, глаза которой светились живым умом и совсем не детской мудростью. Судя по тому, как благоговейно расступились остальные, эту необычную пару здесь весьма почитали. Церемонно поклонившись, что выдавало в ней невесть откуда взявшееся представление о хорошем воспитании, девочка заговорила первой, поприветствовав незнакомцев и предложив разделить с селянами хлеб и кров.

— Люди моего племени рады тем, кто приходит к нам с миром,— завершила она свою краткую речь, произнесенную приветливо и с достоинством.

Тоненький детский голос никак не вязался с умением девочки прекрасно выражать свои мысли. Боги, подумала Соня, да ребенок ли это?.. Такая маленькая, хрупкая, как огонек свечи на ветру...

— Мое имя Арвина,— представилась девочка.— А это,— она указала на старика.— Лейн, мой младший брат.