Рыжее знамя упрямства

— Если бы!.. Прошлой весной объявил себя в почетной отставке, поскольку, мол, все отрядные премудрости превзошел, а для инструкторства нет таланта. Правда, зимой вел с новичками занятия по фехтованию… Куча увлечений и планов. Морское училище уже презрел. Теперь знаешь что? Авиационный институт и не просто так, а дирижаблестроение…

— Ну… а чем плохо?

— Да если бы всерьез. А то ведь завтра скажет: хочу в артисты. Или, например, в спелеологи…

— Лишь бы не в чиновники… — вздохнул Каховский.

— Чиновники нужны. Они основа нации, — заявил Корнееич (и вспомнил Оксану Эдуардовну).

— Да, но не в таком количестве… А что, «основа» эта жрет отряд по-прежнему?

— А вот и нет! Потому как новое руководство умеет строить отношения…

— Что за новое руководство? — Каховский чутко уловил «не ту» интонацию Корнеича.

— Да, ты же не в курсе… Олег Петрович Московкин, дорогой наш друг и наставник, полтора года назад сделал нам подарок. Познакомил меня с некими супругами Толкуновыми. Педагогами, бывшими стройотрядовцами, активистами коммунарского движения и прочая, прочая. Ныне — преподавателями педвуза и разработчиками методических новшеств. Ну… прекрасные люди. Умелые, с ребятами ладят вполне, с городским начальством еще лучше… Я им потихоньку и передал бразды. Потому что почти весь прошлый год и эту весну пришлось мотаться по заграницам…

— Во как!

— Да… Сперва наш Музейный совет получил гранты… А я ведь как-никак зам. директора кустового управления музеев области. По исторической и краеведческой линии… Ну и сперва учеба в Германии, потом похожие дела в Варшаве. Затем снова в Германии, уже по медицинской линии…

— А что такое? — сразу напрягся Каховский.

— Ну, протез-то… Здесь какой ни смастерят, все как липовая нога. «Скырлы, скырлы…» А в Германии это умеют, я там разузнал. Только оказалось, таких денег стоит, что я сперва лишь руками замахал. Однако узнали про это наши ребята. Ну, те, кто нынче в бизнесе и промышленности. Гарц, Ткачук, Самойлов, потом еще несколько тех, кто были у меня в восьмидесятых… Скинулись. Я сперва отбрыкивался, конечно, а они… ну, знаешь ведь капитанскую братию… В общем, теперь танцую, как Наташа Ростова на первом балу… Только танцы танцами, а в отряде… Возвращаюсь однажды, а в штурманском классе вместо планшетов и тренажеров — горшочки с цветами и палас на полу. Комната для медитаций и психологического практикума. Это мадам Толкунова, педагог-психолог, развернула свою программу… Теперь многое, что касается парусов и клинков, приходится начинать с азов…

— Не все, наверно, так мрачно… — осторожно заметил Каховский.

— Не все… Начальник базы теперь свой человек, это во многом упрощает дело…

— Да, Митенька это находка для нынешней «Эспады», — согласился Каховский. — Кстати, я ему только что позвонил, он сказал, что придет к восьми. Надеюсь, ты не против?

— Ну, вопросик…

— Звонил и другим нашим, но никого в городе нет…

— Лето же. Кто в отпуске, кто по делам мотается. Ткачук в Японии, Стаська Грачев где-то в море, еле вырвался от арабов, они арестовали их сухогруз будто бы за контрабанду…

— Да, я читал… А еще придет наш юный друг Даня Рафалов, он же Кинтель…

— Куда же без Кинтеля, — покивал Корнеич. — Только не такой уже юный. Двадцать пять мужику. — Не дай бог женится, останусь без помощника…

— Тебе вот женитьба не помешала…

— Да. Но не все такие, как Татьяна…

Татьяна оказалась легка на помине:

— В комнате будете или на кухне?

— На кухне, на кухне, — засуетился Каховский. — Как в прежние времена…

— Только еще Каперанг и Кинтель заглянут, — слегка подлизываясь, сообщил Корнеич. — Ты учти там с тарелочками…

— Проинформирована уже, — вздохнула Татьяна и удалилась.

— Кстати, а как это Каперанг возник в нашем сухопутном городе? — вдруг озаботился Каховский. — Я не в курсе.

— Темная история… Темная не в смысле таинственности, а в смысле пакостности. Одна из многих в цепи, где «Ка-девятнадцать», «Курск» и прочие «подводные события». Тоже показательная… Дима командовал старой лодкой, которую давно следовало пустить на металл. Ну и пришло время: командира на новую должность, лодку в доки вторчермета. Надо перегонять. А ее страшно от стенки отвести, сплошной утиль. Командир Соломин, тогда еще кавторанг, докладывает: лодка не готова выходу. На него там в несколько голосов: «Не рассуждать, исполнять!» Ну, нашла коса на камень. Командование вопит: «Вы трус, вы срываете задание, не исполняете приказ!» А наш тихий скромный Дима: «Приказ преступен, я не стану рисковать людьми». И вдобавок: «Вам что, мало прежних историй?»… За это дело его на берег. Начали обследовать лодку, сообразили — в самом деле не корабль, а ржавый музейный экспонат. Решили тянуть на буксире, назначили аварийную команду, несколько человек, в том числе кое — кого из прежнего экипажа… На полпути лодка — на дно. Двух человек не нашли… Начальство опять в крик: «Это вы довели до такого состояния корабль!» Хотя он докладывал об аварийности чуть не каждый день… Конечно, следствие, всякие взыскания, и — в ссылку. Начальником школы по подготовке допризывников для флота…