Рыжее знамя упрямства

Татьяна только вздохнула у двери.

— Не охала бы ты, голубушка, а садилась бы с нами, — осторожно сказал Корнеич. — И стабилизировала бы состояние нервной системы, как любит говорить почтенная Аида.

— Стабилизируйте сами, у меня куча дел. Сейчас дам рюмки и пойду гладить белье… Даня, а ты…

— Я помню… — быстро сказал Корнеич.

3

Каперанг завладел «Балтийским ветром» и начал разливать по рюмкам.

— Мне половинку, — неловко попросил Кинтель. — Головушку берегу…

— А мне пока вовсе не надо, — виновато сказал Корнеич.

— Чего так, Даня? — удивился Каховский. — В прошлый раз ты вроде бы…

— Ну… так… — Корнеич посмотрел на дверь. — Обстоятельства… Я позже, когда вернется Ромка…

Все молчали вопросительно, и Корнеич нехотя объяснил:

— Этот обормот отправился с друзьями на концерт группы «Сигизмунд Кара», во Дворец спорта. И Татьяна заранее не в себе: не случилось бы чего. На таких сборищах это и правда случается, фанаты там всякие и тому подобное… Ну и… если что, придется, может быть, куда-то бежать, вытягивать за уши. При этом лучше не дышать спиртным в сторону представителей власти, сам станешь виноватым… Так рассуждает Ромочкина мама. Опыт показывает, что есть в ее доводах некая истина…

— Даня, ты и сам, по-моему, малость нервничаешь, — проницательно сказал Каховский.

— Пока нет. Буду после десяти, если этот… дирижаблестроитель не вернется вовремя.

Каперанг с грустью поставил бутылку.

— Долго не пробовать тебе балтийской «аква-виты»…

— Буду пока «Аква минерале». А вы давайте.

Они чокнулись (Корнеич — пузырящейся водичкой).

— За встречу, господа флагманы…

Пожевали, одобрили Татьянин салат с кальмарами и селедку под майонезом. Корнеич повернул бутылку этикеткой к себе.

— Не бойся, оставим, — улыбнулся Каховский.

— Не боюсь… Ты эту штуку вез из Петербурга?

— Оттуда, с берегов туманной Балтики…

— Сережа, а как тебя вообще занесло на эти берега? — спросил Каперанг, цепляя вилкой новую дозу салата. — Казалось, на всю жизнь окопался в Херсонесе.

— Ну, дорогие мои… когда-то мне тоже казалось. А потом стало ясно, что одним Херсонесом жив не будешь. Выявилась одна тема, которая… ну не надо, а то я заведу пластинку… Кроме того, ряд сопутствующих обстоятельств. Заграница там теперь… Да и осточертела грызня с одним старым оппонентом, который приходится мне дальним родственником и которого я звал в детстве дядей Витей. Тоже археолог… и большая сволочь, между нами говоря. Это я понял еще в свои двенадцать лет…

Каперанг и Корнеич покивали: мол, помним эту историю. Кинтель молча жевал салат, спрашивать считал невежливым. Корнеич (чтобы не думали, будто волнуется за Ромку), весело подцепил Каховского:

— Ну да, профессор, у тебя теперь другие масштабы. Вавилон и Теночтитлан, тибетские и египетские пирамиды…

— И крымские, кстати. Загадка из загадок… Но не в пирамидах дело…

— А в чем? — не удержался Кинтель.

— Ну… вы сами потянули меня за язык… — Каховский зашевелил плечами, сбросил пиджак, накинул на спинку стула. И… словно помолодел. Заблестел очками. — Если говорить кратко, дело в календарях. В тех, что находят при разных раскопках, в разных местах матушки-планеты. Казалось бы, вовсе они разные. Что общего у календаря на стене Софийского собора и знаменитого календаря ацтеков? Первый — вроде тюремной азбуки-бестужевки, второй — этакое громадное каменное колесо с массой хитрых изображений… Или, скажем, круги на пшеничных полях. Очень похоже, что это тоже календари, спроецированные из космоса…

— Общего, наверно, много, — заметил Каперанг, снова звякая горлышком о рюмки. — Все они помогают разобраться со временем…

— Не только это, — мотнул головой Каховский. — Кстати, летоисчисления в разных цивилизациях были очень даже несхожие, а закономерности в календарях общие. Так и прут… Дело в том, что календари несут информацию. Крайне богатую и разнообразную, когда начинаешь расшифровывать…

— Была недавно статья в «Комсомолке»… — опять вмешался Кинтель.

— Совершенно верно, была! Очень интересная, с массой любопытных выводов. Я с ней почти согласен. Только… автор излагаемых там гипотез считает, что эту информацию вложили в календари некие инопланетяне. Для будущих жителей Земли… Возможно. В каких-то частностях… Но в общем и целом открываются такие вещи, что инопланетяне, если бы эти вещи обнаружили, так же, как и мы, зачесали бы в затылках…

— При наличии оных, — вставил Каперанг.

— Даже без наличия зачесали бы! — запальчиво возразил Каховский. Он все больше напоминал студента на диспуте о смысле жизни. — Потому что… Ну, ребята, мне трудно объяснить. Речь идет о причинно-следственных связях космического масштаба. О закономерностях, которую проявляет некая сила… Археологи это стали понимать раньше других. Например, когда открыли обсерватории Аркаима… А календари — это как иллюстрации таких вот законов… Я дубина в математике, ничего не могу объяснить, но, когда мне объяснял это Саша Медведев, я кое-что улавливал…

— Так вы этим и занимались вместе чуть не целый год? В девяносто восьмом, — нервно сказал Корнеич. — Когда он то и дело мотался к тебе в Питер!