Рыжее знамя упрямства

— Да где-нибудь в самом начале! Когда ребята собираются, — взбодрился Игорь, почуяв Словкину поддержку.

— Щас… Вот…

Дзымба, Дзым-бам-бала, бала,
Радостей у нас немало,
Мы гуляем, где хотим —
Прошка, Нотка и Титим.
Лёпа, Кролик там и Крошка,
Лёпа — он ворчлив немножко.
Но фонарик он, как все,
Видит в синей полосе.
Ну а с нынешнего мига,
Как средь нас явился Гига,
Стали караулить нас
Приключенья каждый час… —

почти без запинки выдал Словко. — Ну… это пока вроде черновика, потом я пошлифую…

— Блеск! — восхитился Игорь, для которого рифмотворчество казалось волшебством.

— Маленький Фонарщик — это вроде как наш бронзовый мальчик? — тихо спросил сверху Рыжик.

— Ну, конечно, — охотно признался Игорь. — Там всего много «как у нас». Даже Кро-Кро — это вроде как мы с Ксюхой в раннем детстве. Только по правде она была вредная, не то, что Крошка… Ай! Ну и локоть, как деревяшка…

Мама Нессонова приоткрыла (уже не первый раз) дверь и сообщила, что «на дворе» первый час ночи. Не пора ли кончать затянувшиеся литературные чтения?

— Рыжик-то совсем замотанный, давно спать пора.

— Не, я еще не совсем… — тихонько откликнулся Рыжик.

— Все равно пора. Ксения, ну-ка на диван…

Ксеня послушалась.

Когда она ушла, Словко шепотом спросил Игоря:

— А когда доскажешь эту историю?

— Вот как соберемся в следующий раз… Ну, давайте спать.

Спать так спать… Но Словко вдруг ощутил, что от балконной двери слишком тянет холодком. Он забрался в спальник, задернул молнию «до пупа» и закрыл глаза. И уже начал дремать, как вдруг — будто толчок. Словко очнулся, прислушался. Игорь ровно дышал, небось, уже видел сон про свои планеты. А наверху…

Словко бесшумно отдернул молнию. Тихо вылез, встал. Положил подбородок на край верхней койки. Шепнул:

— Рыжик, ты чего?

— Я… ничего… — сказал Рыжик тоже шепотом.

— Ты всхлипываешь…

— Я не всхлипываю… Я пыхтю…

Словко протянул руку. Ладонью нащупал ершистые волосы, потом щеку. Щека была мокрая.

— Рыжик, не надо… Ну, понятно, столько всего было… Но ведь прошло уже… И мама скоро вернется. Это сперва кажется, что долго ждать, а потом не успеешь оглянуться…

Рыжик всхлипнул уже не таясь.

— Мы же все с тобой… — прошептал Словко. — Ты у нас такой… такой наш барабанщик. Не плачь…

В сумерках можно говорить слова, какие трудно сказать днем. Тем более, когда печаль маленького барабанщика вдруг цапнула тебя за душу, как своя.

— Рыжик… Хочешь, принесу завтра «Принца и нищего»? Ты как-то спрашивал, а я забыл…

— Ага… хочу… Словко… а ты можешь взять меня в свой экипаж? Ну, не сейчас, а когда будет место?

— Конечно, — сразу сказал Словко, хотя за секунду до этого не думал ни о чем таком. — Конечно, возьму. Вот Игорь и Ксеня уйдут в командиры, и сразу… Будете вместе с Сережкой.

— А это ничего, что я легкий?

— Сбалансируем… Матвея Рязанцева возьмем, он увесистый…

— Тогда хорошо…

— Да. А ты больше… не пыхти, ладно?

— Ладно… — выдохнул Рыжик.

— Ну, спи..

— Ага…

Словко нащупал Рыжкину руку, сжал тихонько ладонь, ощутил ответное слабое пожатие мокрых пальцев. Шагнул назад, забрался в спальник. Прислушался. Дыхания Рыжика не было слышно, однако и всхлипов — тоже. «Как он там в лесу один-то, бедняга, пробирался…» — подумал Словко. И стало казаться, будто он — Рыжик. А лес не простой. Он из корабельных мачт разной толщины. Между мачтами — непроходимая чаща запутанного такелажа. Хорошо хотя бы, что сквозь нее светит негаснущий фонарик…

Маленькое колесо оловянной кареты

1

Проснулся Словко рано. Увидел, как дрожат на белом косяке утренние лучи, отраженные стеклами соседнего дома. Глянул на часы, которые не снял на ночь: было начало седьмого. Тихо отошла дверь, скользнул из передней в комнату Рыжик. Робкий, тощенький, в одних полосатых трусиках. Наверно, ходил в туалет. Словко сразу прикрыл глаза — будто спит. Рыжик не полез к себе на верхнюю койку. Он обошел притихшего в спальнике Словко, осторожно приоткрыл балконную дверь, «просочился» наружу.

Словко опять открыл глаза, прислушался. Игорь посапывал, а Рыжика на балконе не было слышно. Словко почему-то забеспокоился, вылез из мешка. Увидел через стекло, что Рыжик стоит, навалившись грудью на перила, ежится от утренней зябкости. Отблески лучей искрились на волосах и зайчиками сидели на плечах. Словко мягко шагнул на балкон, встал рядом с Рыжиком. Тот быстро глянул на Словко и снова стал смотреть перед собой.

С высоты третьего этажа было виден двор с гаражами и густыми кленами. Было пусто. Лишь оранжевый кот пресекал по диагонали середину двора. «Тоже Рыжик», — усмехнулся про себя Словко. Но эта усмешка не прогнала тревогу. Словко положил руку на острое Рыжкино плечо. Это было как вопрос: «Всё ли в порядке?»

Рыжик быстро глянул опять. Потерся подбородком о плечо — рядом с пальцами Словко. И вдруг сказал полушепотом: