Рыжее знамя упрямства

— Думаешь, я вчера… почему так…

В этом так было признание ночных слез.

— Заскучал, да? — понимающе сказал Словко. И снова как бы впитал в себя вчерашнюю Рыжкину печаль.

— Ну… да… — тихонько признался Рыжик. — Я колесико потерял… Сперва думал: «Ну, потерял и потерял, не беда. Главное, что вернулся…» Целый день так думал. А вечером… зацарапало так…

Словко сразу понял, о чем речь. Рыжик всегда носил на груди, на суровой нитке, серебристое колесико. Оловянное, наверно. Размером с рублевую денежку… Многие носили что-нибудь так, на шнурке или на цепочке. Кто крестик, а кто шестиконечную звездочку или какой-нибудь амулетик: пластмассового крабика, дырчатый камушек, монетку с корабликом… Про это не говорили. Раз носит человек, значит ему так надо… Словко понимал, что колесико связано у Рыжика с его большим колесом, которое… Которое непонятно, с чем связано. Про то колесо Рыжика больше не расспрашивали даже те, кто помог его установить. Лишь однажды Кирилл Инаков спросил на ходу:

— Рыжик, вертится та штука?

— Ага. Если раскрутишь, вертится долго-долго, — охотно отозвался Рыжик…

«Да, недаром он попросил подкручивать его, когда уезжал», — вспомнил Словко.

— В лесу обронил? — спросил он, ощущая всю горечь Рыжкиной потери.

— Не… В лесу оно было со мной, — отозвался Рыжик сипловато (уж не со слезинками ли опять?). — Я точно знаю, где. У самой дороги, напротив столба «тридцать два километра». Там такой завал из сухих деревьев. Когда начал перелезать, оно еще было со мной, а потом, в машине уже… прощупал, а его нет…

«Может, съездить туда, поискать?» — мелькнуло у Словко. Рыжик сразу догадался об этой мысли.

— Если туда и доберешься, разве найдешь? Там такой бурелом… Как иголку в сене… Теперь уж всё…

— А другого такого колесика нет? — спросил Словко. Просто не знал, что еще сказать.

— Нету… Оно было от маленькой кареты, от старинной. Ну, моделька такая. Я ее нашел на свалке, давно еще. А мама потом выбросила, когда дом от мусора чистила. Только одно колесико осталось…

Счастливое воспоминание было как фотовспышка:

— Рыжик! У меня где-то есть такая карета! Она ведь из набора с оловянными солдатиками! Будто там в ней генералы или сам король! Я поищу!

Рыжик глянул с недоверчивой радостью.

— А не жалко отламывать колесико?

— Да ты что! Я же ей сто лет уже не играю, валяется где-то… Лишь бы нашлась!

— Хорошо бы… — выдохнул Рыжик, светлея от надежды. — Это колесико маленькое, переднее…

— Да, я постараюсь найти…

Казалось бы, что ему Рыжик с его колесами? Но было уже четкое понимание, что отыскать Рыжику его амулет он, Словко, обязан. А попутно вертелось в голове воспоминание про еще одно колесико — то, что золотисто горело над стеклянным цилиндром со Звездным камнем. В ночной сказке Игоря… Может быть, Рыжик заплакал как раз тогда, когда услыхал об этом чуде?

— Я пошел домой, у меня там куча дел, — шепнул Словко тоном заговорщика. — Буду искать. После обеда встретимся на базе. А сейчас ты ложись и досыпай.

Рыжик с радостной готовностью закивал, на цыпочках шагнул в комнату, полез на койку. Они обменялись улыбками сообщников. Словко натянул носки, шорты, футболку, свернул спальник, но брать с собой не стал: «Заберу потом». В передней надел кроссовки и неслышно отодвинул на двери язычок замка…

Через пятнадцать минут он был на своем дворе. Глянул на окна второго этажа. Шторы были задернуты. «Спят, или уже укатили?» — подумал Словко о родителях. Достал ключ…

В квартире было пусто. Оно и понятно. Выходной день, те, у кого сады и дачи, торопятся туда на самой зорьке. У Словутских был садовый участок с дощатым домиком. Словко в июне, в июле туда не ездил. В августе, когда «уборка урожая», а в отряде почти нет занятий — другое дело. А начало и середина лета — время парусов. Словко поэтому был освобожден от «сельхозработ», родители проявляли сознательность.

Оно и понятно! Мама была ветераном «Эспады»…

Отец в отряде никогда не состоял, даже не слыхал о нем, пока в двадцать лет не познакомился со студенткой Люсей Голенищевой. Но все равно он «родитель высшего класса». По мнению Словко у отца был только один недостаток. Об этом сын поведал в четверостишии:

Средь машинных эскулапов
Ты один из лучших папов,
Но к компьютеру ты, папа,
Не тяни так часто лапы…

Не совсем почтительную эпиграмму отец воспринял со смущенным хмыканьем. Дело в том, что он и сам слегка стеснялся своего пристрастия к компьютерным играм.

Когда в доме появился компьютер (мама настояла: детям сейчас это необходимо для современного развития), сначала было опасение: не станет ли сын проводит перед монитором очень много времени? Сперва Словко и правда торчал у экрана часами. Освоил клавиатуру, выход в интернет, установил по е-мейлу связь с Жеком (это была главная радость). Но «игрушками» не очень увлекся, книги были все-таки интереснее. Поиграл, конечно, а потом сказал: