Рыжее знамя упрямства

— Ну, тогда и я… вынужден посплетничать… Позавчера она вдруг посетила меня в моем кабинете, в школе. Официально так. «Дмитрий Олегович, могу я попросить у вас регистрационные документы на все наши суда?» Я даже заморгал. «С какой стати у меня? Они должны быть у Дани. То есть у Вострецова. Он их сам всегда регистрировал в навигационной инспекции. Почему вы не спросите у него?» — «Но видите ли, — говорит она, — Даниил Корнеевич не занимает никакой штатной должности, а здесь такая официальная ситуация. Объединение „Солнечный круг“ ведет переучет собственности всех подведомственных ему детских клубов. То, что еще не внесено в список, теперь должно быть включено в реестр и оприходовано…»

— Й-ясно, — выговорил Корнеич и опять склонился к трубе. — Еще один финт. Чиновникам понадобился наш флот…

— Я ей говорю: «При чем здесь „Солнечный круг“. Яхты всегда были исключительно собственностью „Эспады“. Это фактически. А формально они, по-моему, записаны на частных лиц. На самого Вострецова, на Рафалова, на нескольких родителей. Так было проще, пока флотилия не имела официального статуса…» Она мне: «Но ведь сейчас такой статус есть!» — «Очень рад, — говорю, — что есть, Аида Матвеевна. Однако все эти вопросы надо решать с Вострецовым и другими флагманами флотилии…»

Корнеич сказал, продолжая смотреть в трубу:

— Фиг ей… Глянь-ка, а Словутский ведь первым вырезается к буйку. Я же говорил…

3

Словко пришел первым не только к обоим поворотным буйкам, но и к линии старта-финиша. Но это было еще не все! Дистанция-то не просто треугольная, а с «колбасой». Пришлось выпиливать против ветра к буйку номер два, а затем уже, раскинув пруса бабочкой, спешить в фордевинд к финишу. Лисенка Берендея теперь приторочили к штагу. Он уже не мешал, а наоборот — создавал при попутном ветре дополнительную парусность.

Кирилл Инаков так и не догнал «Зюйд», отстал на полтора корпуса. На пирсе он хлопнул Словко ладонью о ладонь.

— Вот что значит ходить под пятью парусами! Поздравляю… Давай апсель, сейчас заставлю головотяпов пришивать что надо…

«Вообще-то первый головотяп — командир», — хмыкнул про себя Словко, но не сказал, конечно. Инаков это и так знал.

Словко собрал вокруг себя троих матросов, обнял сразу всех за мокрые плечи:

— Люди, мы с вами молодцы. Давайте так же дальше…

Дальше, однако, не получилось «так же».

На своем родном «Оливере Твисте» Словко занял только третье место. Первым пришел теперь Кирилл, на «Гавроше». А вторым… второй то есть — Ксения Нессонова. На старенькой «Тете Полли». Так хитро выкрутилась, обошла нескольких рулевых, которые столкнулись у второго буйка, и спокойненько финишировала сразу за Инаковым.

— Вот и учи вас на свою голову, — пробурчал Словко с дурашливой досадой, когда сошлись на пирсе. Ксеня изобразила провинившуюся первоклассницу:

— Я больше не буду…

Дистанции были рассчитаны так, что при среднем ветре должны были занимать около часа. Однако сегодня дуло покрепче, поэтому даже самые отстающие укладывались минут в сорок пять. И до обеда флотилия успела провести четыре гонки. У Словко были первое, третье, четвертое и второе места. В общем зачете он пока «болтался» где-то между вторым и третьим местами. Но, конечно, все еще было впереди.

— Давайте пятую дистанцию! — требовали энтузиасты. — Успеем, пока дежурные мотаются с термосами. — Смотрите, как здорово дует!

Но Корнеич, глянув опытным глазом на облака и на воду, сказал, что дует, пожалуй, «чересчур здорово».

— А скоро перестанет, — добавил подошедший Степан Геннадьевич. — На несколько минут. Затем ка-ак плюнет! Причем с другой стороны… Гляньте сами… — И дернул головой, показал высоко в небо. Там происходило торжественное передвижение облачных масс. Причем облака не приходили со стороны, а как бы рождались прямо из воздуха, густели и выстраивались в фигурные нагромождения.

Корнеич взял мегафон:

— Внимание, все экипажи! Не гоночные, а постоянные! Быстро перегнать суда в лагуну! Швартовать бортами к шинам, накрепко! Убрать паруса, закрепить гики! Скоро будет трепка!

Такие команды не надо отдавать дважды. Яхты одна за другой отскакивали от пирса, как мячики, и, крутнувшись на зыби, мчали, в тихую, огороженную бетонным молом бухточку, которая называлась «лагуна». Здесь матросы их крепили к развешенным на дощатых причалах шинам — носовыми и кормовыми швартовами.

Ветер неожиданно стих — как отрезало. Опоздавшие яхты с повисшими парусами спеши в лагуну на гребках. Озеро в минуту успокоилось, отразило темнеющие облачные груды. Синие краски сменились желтовато-серыми, резко запахло сырым песком и старыми досками причалов. Облака сдвинулись еще плотнее, в них появился лиловый цвет. По лиловому беззвучно проскочила огненная жилка. Прямо над головами заклубился темный мохнатый ком размером с планету. Из него за шиворот Словко упала большая капля…

Неторопливыми чугунными шарами прокатился по тишине гром.

— Народ, пошли по укрытиям! — скомандовал Корнеич.