Рыжее знамя упрямства

Автобус привез Словко к Швейной фабрике (бывшая женская колония заключенных), которая располагалась в километре от Мельничного полуострова. Между полуостровом и фабрикой лежала заболоченная низина. Местами она высохла и покрыта была желтым трескучим тростником, но кое-где зеленели покрытые ряской крохотные озера. Среди них виляла тропинка.

Словко пошел по тропинке, насвистывая, поглядывая на бабочек и запрещая себе рифмовать (потому что уже вертелось в голове: «Улеглось на тростники // небо, словно синий кит…»). Глянул вперед и вдруг заметил среди низкого ольховника оранжевую рубашку. Она двигалась… да, с таким знакомым шевелением щуплых маленьких плеч…

— Рыжик…

Он оглянулся, заулыбался. Подождал.

— А ты чего один гуляешь по болотам? — с чуть заметной командирской озабоченностью сказал Словко. — Почему не с Нессоновыми?

— Я дома ночевал, с бабушкой, она просила… Да ты не думай, Корнеич разрешил. И мама тоже, когда звонила… Бабушке со мной веселее…

— И, небось, колесо крутил, — добродушно догадался Словко.

— Крутил, — охотно признался Рыжик. Он шел впереди, оглядывался и все улыбался.

— Ты все же не ходил бы один, — сказал Словко. — Мало ли что… Какая-нибудь шпана привяжется, форму обдерут, ремень отнимут…

Рыжик не стал спорить.

— Ладно, я не буду… — И вдруг сделался другим: серьезным и будто повзрослевшим. — Словко, можно я спрошу? Про одно… непонятное…

— Спрашивай, конечно! — И толкнулось беспокойство.

— Я про колесо, про большое… Как ты думаешь… может быть, в нем есть что-то особенное? Ну, какая-то сила… Я, когда его покручу, все вокруг делается лучше. И время бежит как-то… веселее… Почему?

«Потому что тебе этого хочется», — чуть не объяснил Словко. И прикусил язык. Сказал другое:

— Рыжик, наверно что-то есть. Это называется «положительная энергетика». Помнишь, как мы старались его установить там? Всем хотелось этого, вот оно и зарядилось… Я читал где-то, что от хороших желаний возникают такие… добрые силы. Вроде излучения…

— Наверно… — кивнул Рыжик и зашевелил на ходу локтями. Словко понял, что он трогает на груди под рубашкой маленькое оловянное колесико…

День этот не оправдал ожиданий. С утра не колыхнулся ни один листик, озеро — как стекло. Не было смысла спускать яхты на воду. Вместо этого занялись латанием корпусов, набивкой стоячего такелажа. Равиль Сегаев с добровольцами всерьез взялся за ремонт «Норда».

Появился Феликс Борисович — как всегда улыбчивый и доброжелательный. Вместе с супругой подошел к Корнеичу.

— Даниил Корнеевич, надо обстоятельно поговорить, — сказала Аида.

«Ну, ясно. Сейчас будет подгребать насчет переписи яхт, — с мрачным ожесточением догадался Корнеич. — Нет уж, голубушка. Через мой труп…»

Но Аида заговорила о другом.

— Сумеете ли вы справиться с гонками до пятнадцатого числа?

— Постараемся. Но я не Господь Бог. Если будут такие штили… Не самим же дуть в паруса.

— Я понимаю. Но все-таки… Вы же знаете, шестнадцатого выезд в лагерь, там встреча разновозрастных отрядов из десяти городов, тоже гонки и соревнования. И обмен опытом, и…

«И прочая болтология для ваших диссертаций», — мысленно добавил Корнеич.

— На пятнадцатое у нас назначен турнир фехтовальщиков. И нужны еще тренировки, ребята давно не держали клинки, — сказал он.

Супруги Толкуновы переглянулись. Феликс развел руками. Аида сообщила:

— Даниил Корнеевич, боюсь, что турнир придется перенести на сентябрь. Или провести в лагере. Дело в том, что пятнадцатого областная конференция по проблемам безнадзорных детей. Наши барабанщики должны там играть на открытии. Они уже предупреждены.

— Что за конференция? — поморщился Корнеич. — Это в разгар-то отпусков…

— Да, потому что проблема назрела…

— Что она, только сегодня назрела? Видать, кто-то спохватился, что куда-то надо ухнуть деньги. Будет создан комитет для выработки состава комиссии по разработке очередной программы для борьбы с беспризорностью. Всем разработчикам назначат зарплаты, как помощникам министров, закупят новые компьютеры, выпишут сановным методистам заграничные командировки — те поедут изучать зарубежный опыт в шведские и немецкие многодетные семьи и «детские деревни»… А школа в Октябрьском, где учатся детдомовцы Московкина, опять останется без ремонта. И беспризорников не станет меньше…

— Ну, Даниил Корнеевич. Вы с вашими крайними взглядами готовы дискредитировать любое позитивное начинание…

— А зачем этому позитивному начинанию наши барабанщики?

— Мы же объяснили! Для торжественного открытия. Они всегда производят такое впечатление!..

— По-моему, команда барабанщиков превратилась в какую-то опереточную труппу для услаждения чиновников. То и дело концертные выступления. «Ах какие милые мальчики! Как трогательно!..»

— Зато сегодня с утра мы вышли на Эльдара Тамерлановича Ерохина, — снисходительно сообщил Феликс. — Несмотря на все его трудности он обещал профинансировать дополнительную программу в лагере.

— Это генеральный директор «Энергорегиона»? — сразу вспомнил Корнеич.

Феликс покивал:

— Да. У него сейчас непростая ситуация, и тем не менее…