Рыжеволосая девушка

Я молчала.

— Name? — повторил он и впервые перевел взгляд с удостоверения личности на меня. Он сильно картавил, брови его сошлись на переносице. Его прилизанность и внешняя корректность казались вдвойне фальшивыми. Я ничего не сказала, И почувствовала между лопатками сильный удар Аугусты.

— Wie heissen Sie?[111] — спросил офицер.

Я молчала. Аугуста стукнула меня в спину еще один, два, три раза; затем ниже, прямо в почки, ужасно больно. Офицер некоторое время передвигал на своем бюро принадлежавшие мне вещи и затем сказал:

— Die Kom"odie mit dem Schweigen hat keinen Zweck. Sie reden jetzt, oder ich lass Sie zum Reden bringen[112].

Я ничего не ответила. Офицер поглядел на Аугусту. Рот его слегка скривился.

Я приготовилась ко всему. Внезапно Аугуста схватила меня за волосы. Она дернула мою голову назад, а другой, свободной рукой изо всех сил начала бить меня по ушам. Не знаю, сколько раз она ударила. У меня закружилась голова, я покачнулась. Кровь прилила к лицу. Я вывернулась и согнутыми локтями попыталась ударить назад и даже попала в Аугусту. А эсэсовка била меня все сильнее. Я слышала, как она пыхтит — тяжело и неровно; казалось, вот-вот раздастся звериное рычание. Я еще раз ударила назад. Она ответила мне таким ударом, который оглушил меня. Я почувствовала только, как кто-то пнул меня сапогом в бок, и потеряла сознание.

…Когда я пришла в себя, я сидела на стуле, свесившись на один бок. Офицер сидел по-прежнему за бюро. Он улыбался какой-то гнусной торжествующей улыбкой, которой я в тог момент не поняла. Аугуста стояла около меня. Ее красное опухшее лицо тоже скривилось, как будто она тоже улыбается. В руках она держала прядь моих волос. Тут я почувствовала, что я вся мокрая, как будто меня облили водой; зубы у меня стучали. Волосы тоже были мокрые. Только теперь я поняла, почему офицер и Аугуста смеются. Прядь волос в руке Аугусты была черная, как сажа, но сквозь эту черноту явственно проглядывал рыжий цвет.

— Erholt sich schon, — сказала Аугуста. — …Na, stumme Liese, wie w"are es, wenn wir dir mal sch"on die Haare w"uschen?[113]

— Sofort machen[114],— сказал офицер.

Аугуста рывком поставила меня на ноги. Схватив меня одной рукой за ворот, она вывела меня из комнаты, потащила по коридору, как при нашем первом знакомстве. Велела тюремщику открыть мою камеру. Втолкнула меня туда. И исчезла. Но и пяти минут не прошло, как она вернулась. Я прислонилась к столику, не зная, что думать, что делать. Я могу снова подраться с Аугустой. Она опять изобьет меня до потери сознания и все равно сделает то, что она хотела сделать теперь.

Аугуста вернулась с тазом, в нем была налита горячая вода. Она принесла мыло и полотенце, положила их на столик, поставила таз. На ее красном опухшем лице по-прежнему было торжествующее выражение.

— Haare waschen, — сказала она. — Dalli, dalli, dalli[115].

Она решила сама закатать мне рукава. Я оттолкнула ее. Она улыбнулась. Своими большими жесткими пальцами она барабанила по столику и смотрела, как я сняла свитер и взяла в руки мыло. Я начала мыть волосы, медленно, испытывая смешанное чувство — наслаждение от теплой, душистой мыльной пены, которая окутала мою голову, и горькое унижение от того, что эсэсовка заставила меня выполнить ее приказ.

Аугуста чуть не топала ногами.

— Dalli, dalli, — повторяла она.

Я начала вытирать волосы большим тяжелым полотенцем, которое она мне подала, она молча следила за мной.

Мокрые, теплые волосы пока еще безжизненно свисали вниз. Каштаново-коричневые, такие знакомые когда-то пряди с влажным красноватым блеском, который целиком восстановится, как только я высушу и расчешу их.

— Wasser absp"ulen[116],— сказала Аугуста.

Я вылила в ведро таз с грязной, черной мыльной водой. И надела свитер.

— Mitkommen[117],— сказала она.

Мы шли обратно по коридору, и по моему телу разливалось мучительное, блаженное ощущение тепла и чистоты и в то же время где-то глубоко внутри росло томительное, щемящее чувство-страх, первый настоящий страх!

Я снова превратилась в рыжеволосую девушку. Такой я числилась в полицейском реестре. И они опознают меня. Я ни на миг не сомневалась в этом. Теперь ясно, что черные волосы, по крайней мере первую неделю — я сказала бы, в мирную неделю, — меня охраняли. Но теперь защиты нет, маскировка исчезла.

Аугуста привела меня к офицеру. Как и в тот раз, она встала за моей спиной. Офицер начал меня разглядывать. Пока еще мало что было видно. Мокрые волосы в беспорядке свисали на лицо. Однако по тому, как он рассматривал меня, я почувствовала, что в моей внешности произошли изменения.

Медленно поднявшись со своего стула и опираясь кончиками пальцев о бюро, он сказал:

— Das sind Sie also nicht [118],— он взял удостоверение личности и поднял к глазам. — Hier steht, dass Sie schwarze Haare haben. Allerdings hatten Sie die vor einer halben Stunde. Es werden aber auf Identit"atspapiepen keine Vermummungen verzeichnet, aber richtige Daten… Und wer diese Daten f"alscht, macht schuldig an einem schweren Verbrechen… Wissen Sie das?[119]