Рыжий - не рыжий

Ел Петька неторопливо, строя планы на день, но все получалось скучным и неинтересным. Вспоминал деда Авдея и мысленно ругал Любку, что она совсем не помогает по дому. Возомнила себя красавицей, все боится ручки попортить. Вот и приходится деду Авдею на старости лет водяную колонку, как дот в войну, штурмом одолевать. Петька вздохнул, вспоминая его рассказы, и пожалел, что не родился раньше и не мог воевать вместе с дедом. А сейчас что за время пошло - заняться нечем, все школа да школа, одни уроки на уме у каждого. А разобраться - кому нужна эта алгебра? Другое дело - физика… Или радиотехнику учить. А то понавешают предметов для видимости, из школы вышел - и не помнишь ни одного. Умрешь от такой учебы. А в общем, год можно и поволынить, а там видно будет. Студентам вон по закону дают поволынить, какой-то академический отпуск. Академики тоже!..

В это время, не обращая внимания на ворчание Марьи, в комнату ввалился подвыпивший Федор Погорелов. Он работал с Дмитрием в одной бригаде грузчиков. Поводя осовелыми глазами, он сочувственно посмотрел на хозяина.

- Болеешь? А я слегка поправился,- и вытащил из-за пазухи четвертинку с остатками водки, крутнул ее резко и хмуро поглядел на закружившуюся жидкость.- На, глотни - полегчает,- подал Дмитрию.

Тот покосился недовольно, обхватил виски ладонями и промычал, съедая слова:

- Канитель одна… На языке размазать.

Федор хотел сунуть четвертинку обратно за пазуху, но Дмитрий ловко перехватил ее и опрокинул над ртом. Бутылка всхлипнула раз-другой и стихла.

- Марья! - позвал Дмитрий жену.- Дай Петьке пятерку. Пусть сбегает.

- «Сбегает»!- боязливо передразнила Марья.- С одиннадцати ее торгуют.

- Шатилиха даст. Скажет, для меня.

- Хватит пить-то! - запротестовала было Марья.- Кажный день без продыху…

- Марья!..- рыкнул Дмитрий и сузил глаза.

Марья опустила голову и, порывшись в укромном,

только ей известном месте, ткнула Петьке в ладонь мятую пятерку, и тот безропотно вышел из дому. Пока Погорелов тщетно пытался доказать хозяйке, что «похмелка для мужика - первейшее дело», Петька сбегал и поставил на стол поллитровку.

- Ну, как? - исподлобья посмотрел на сына Дмитрий.- Уважают меня в магазине?

- Уважают,- не очень охотно ответил Петька.- Только Шатилиха всех уважает, когда без сдачи…

- Поговори мне! - незлобиво прикрикнул Дмитрий.

- Пап, отпусти на улицу.

- Дома сиди, пока я здесь. Приемник свой паяй.

- Это не приемник, а генератор ультразвукового излучения.

- Все равно паяй.

Петька без особого желания направился в свою комнату.

Марья принесла тарелку соленых огурцов и толсто нарезанное свиное сало. Дмитрий налил немного водки в два стакана, достал после некоторого колебания третий, налил в него.

- Петька! - позвал он громко.- Иди сюда!

- Чего ты ребенка смущаешь! - догадалась Марья о намерении мужа.- Рано ему еще.

- Какая разница, когда начнет,- усмехнулся Погорелов - Все одно от этого дела мужику никуда не уйти.

- Иди-иди, сынок! - подбодрил Дмитрий показавшегося в дверях сына.- Много нельзя, а немного можно.

Петька, опасливо поглядывая на отца, подсел к столу. Дмитрий, никого не приглашая, выпил и снова налил, посмотрел на Погорелова, потом на сына.

- Ты, Петька, можно сказать, только в жизнь входишь…

- Мужиком становится,- кивнул Погорелов на стакан с водкой, стоявший перед младшим Вьюном, и с пророческой ухмылкой посмотрел на Дмитрия: вот и мы, мол, когда-то так начинали, а теперь кулем из пивной таскают.

- Помолчи, Федор, не с тобой говорю - с сыном. Марья!

- Ну, чего тебе? - Дверь в коридор приоткрылась, и в узкий проем боком встала Марья с веником в руке.

- Достань там покупку. К Маю которую… Ну, ты знаешь.

- Делать тебе нечего,- недовольно проворчала Марья, бросила веник куда-то в угол коридора, сняла за порогом валенки с калошами и в шерстяных носках со штопаными пятками прошла в зал.

Оттуда она вернулась с аккуратным бумажным свертком, перевязанным крест-накрест синей лентой. Под скрещением ленты лежала открытка. Дмитрий принял сверток, вытянул из-под ленты открытку и подал Петьке.

- Читай!

Петька уже догадывался, кому предназначался сверток, но открытку взял неохотно, поглядывая то на отца, то на Погорелова. Ему не хотелось читать при чужом человеке, а отец не замечал этого.

- «Дорогой сын,- невнятно начал Петька и мельком посмотрел на подобревшее лицо отца,- дарю тебе костюм в день шестнадцатилетия и к празднику. Твой отец…»

- Иди примерь,- передал Дмитрий сверток сыну.

Петька, заметив перемену в настроении отца, подумал, что самое время попросить у него денег. Он понимал: после такого подарка, хотя и преждевременного, заговаривать о деньгах неудобно. Но как тут не заговорить, когда чуть ли не всю зиму только о них и думаешь.