Ржаной хлеб

Машина миновала площадь, выскочила на окраину и покатила по широкому заснеженному большаку. В ветровое стекло, сбоку, било яркое солнышко. Шалыгин повернул голову, зажмурился, но и сквозь прикрытые веки проникал теплый ласковый свет: весна, капель. Он только теперь вспомнил, как утром мальчишки лыжными палками сбивали сосульки под окнами его дома, и пожалел, что пропустил такой миг, не услышал хрустального звона, прозевал, не заметил весну. «И все это спешка, дерганье, крутишься с утра до ночи». В другой бы раз он, возможно, и развил эту горькую мысль о нагрузках на человека, о нехватке времени, но сейчас это у него не получалось, потому что из сердца еще не улетучилась радость, сообщенная Макаровым. Да, он обрадовался, когда Александр Петрович сказал, что «Родина» приедет учиться в колхоз имени Карла Маркса, хотя и не показал вида. Он долго ждал этого дня. Пожалуй, все тринадцать лет своего председательствования в Тетеринском. А может быть, еще и в те годы, когда возглавлял колхоз «Труженик», который тоже граничит с «Родиной»…

Лавровская «Родина» гремит с незапамятных времен. В самые тяжелые годы по всем показателям шла она впереди. Вел колхоз Василий Михайлович Батыгин, человек большого крестьянского таланта, смелый, по-мужицки хитроватый. Он на всю Россию прославился, получил Героя за свои огромные труды. Года три уже, как Батыгин на пенсии. Дела он передал Николаю Ивановичу Мутовкину, хватка у которого под стать батыгинской. Да и сам Василий Михайлович безвыездно живет в Лаврове, за колхозом следит пристально и ревниво, опыт свой в сундук не прячет.

Официальное соревнование между Лавровским и Тетеринским колхозами началось лет восемь назад. Шалыгину хорошо запомнился тот день, когда на районном активе всенародно объявили об этом. Отзаседав, собрались тогда председатели в чайной, чтобы перекусить перед дорогой. Трое или четверо дружков подсели к Шалыгину за столик и с ходу «покатили на него бочку»: и чудак-то он, и не по себе сук рубит, в «Родину» со всей страны за опытом приезжают, там сам Батыгин, авторитет, левой ногой в районе двери открывает, ему все без очереди, а ты мужик тетеринский, коровы у вас на коз похожи, а фермы на сараи. Шалыгин с аппетитом ел гороховый суп и помалкивал, только кровью наливалось его полное лицо — не то от духоты, не то от волнения.

— Теперь ты мишенью будешь, — не унимались коллеги, — на каждом совещании бить по тебе будут. А может, и фельетончик напечатают под названием: «Взялся за гуж, не говори, что не дюж». Давай-ка с горя-то по маленькой…

— А ну вас к чертям! Пуганый, не пропаду…

Шалыгин хоть и храбрился, а в душе у него заскреблось сомнение: а может, и впрямь поторопился? Может, обождать бы еще годика два с соревнованием? Нет, все продумано, обсчитано и взвешено. Соревноваться — так уж с сильным. К Батыгину он пригляделся, знал его со всех сторон, перенял от него многое. Он-то вот сумел поднять хозяйство на такую высоту. А ведь земли в основном одинаковые, что в Лаврове, что в Тетеринском. И колхозы рядом — река Солоница разделяет, луговая пойма. И села похожи одно на другое: оба на высоком взгорье, на холме. Недаром же люди шутят: из Тетеринского видно, как Батыгин чай пьет, а Мутовкин в Нерехту с портфелем едет. В общем, всего примерно поровну в обеих «державах»: и пашни, и деревень, и народу. Выгонов, правда, в «Родине» побольше. И почва местами пожирнее. Особенно в низинах и на склонах южных, где как раз и проходила сейчас машина Шалыгина. Вон там, по левую сторону от моста, и начинаются владения «Родины»…

Шалыгин вскинул подбородок и, хмурясь, долго смотрел на знакомую равнину. Волнообразные чистые сугробы отливали синевой, за кустами краснотала и ольхи виднелся уже подтаявший обрывистый суглинок, и по нему, по просохшей рыжей полянке, прогуливались вороны. «Скоро и пахать, — думал Шалыгин, заботливо вздыхая. — Гостей надо будет и в Путятино свозить… В Кострому придется за покупками посылать, в Нерехте ничего путного не купишь. Сто сорок четыре подарка на собрании будем вручать. А что купить? Опять по самовару? Отрезы? Часы? Все это уже есть у всех. Вот проблема-то… Да не забыть бы завтра на слет отстающих доярок кого-то послать. А это ново: слет отстающих доярок, горком хорошо придумал. Везде только передовые выступают, пусть-ка теперь отстающие при народе с районной трибуны отчет дадут. Но кого же послать? А пусть Моторкины едут, Вера с Катериной. Эти разъяснят кривую надоев, пальца в рот не клади…»

— Валентин Александрович, вы чего это? — спросил шофер.

— Как чего?

— Ну, губами шевелите, будто стишки сочиняете. Нагоняй, что ли, был в районе-то?

— Ох, Саша, видели мы разные нагоняи. И торфоперегнойные, и кукурузные. Сейчас с бухты-барахты нагоняй не дают. Из «Родины» к нам едут за опытом, вот что. Вот сижу и думаю: опыт брать легче, чем отдавать его. Это как на экзамене…