Ржаной хлеб

— А мы за чистотой следим, навоз сразу же убираем, — объяснила мне заведующая фермой Альбина Сторожук. — Ну, и вентиляция неплохая. Грязь недопустима, у нас же молоко, не дай бог, соринка какая попадет…

Альбина пока одна на ферме. Да где-то у моторов позвякивает ключами слесарь, скотница скребком сгребает в канавки навоз. Сторожук — это по мужу у Альбины фамилия. Сама она из Оголихина. После сельхозинститута высмотрел ее украинец Миша Сторожук, служивший в Костроме. Жили они в совхозе «Лужки». Михаил сначала электриком был, потом переквалифицировался, стал техником по искусственному осеменению. Шалыгин переманил их в Тетеринское, дали им новый щитовой дом, и теперь они вместе на ферме, с утра до вечера. А ферма большая, и работы у заведующей уйма: почти двести коров, триста двадцать телят, нетели, техника, корма. Она сама и учет ведет, следит за соревнованием, молоко принимает. А главное, конечно, люди: шесть доярок, сторожа, возчики, слесарь, электрик, техник по искусственному осеменению. Альбина строгая, напористая, она иногда и своему муженьку прямо на ферме поддает такого жару, что тот стоит перед ней, как перед генералом.

— Малякин! Володя! — кричит Альбина слесарю. — Все у тебя в порядке? Начинаем скоро!

Приходят доярки. Сначала Тамара Николаевна Затрутина с Руфимой Коротковой, потом Фунтикова Вера, Антонина Школина, Воронцова Елена. Они уже переоделись, забрали под платки волосы, и тут только влетает запыхавшаяся Павлина Ларина, торопливо вешает на гвоздик пальто.

— Опять опоздала, — посматривая на часы, говорит Альбина. — Ты мне еще при гостях опоздай, передай им опыт!

Все уже знают, что скоро приедет бригада из «Родины», что будет проверка соревнования. В обычный бы день Ларина что-то возразила заведующей, язык у ней острый, но тут ввиду ответственности момента молчит, только громче, чем надо, позвякивает ведром и уходит из красного уголка вслед за Альбиной.

— И ругать бы надо бабу, да жалко, — вздыхает сторожиха.

— А почему жалко?

— Несчастная она, одинокая, четверых детей одна поднимает, самой младшей еще шесть годиков. Ни матери, ни бабки, ни деда — никого у ней нет. И мужа нет. В прошлом годе, в апреле, на полу воду как раз, сгорел он, муж-то ейный. От водки сгорел. Уж так пил, так пил, что не приведи и избавь. Замучилась она с ним, с детями-то в погреб от него, дурака, пряталась. А и не жалко такого. Конечно, молодая еще, дети на руках. Но мы ей помогаем. Работает она старательно. Иногда опоздает, правда, или что не доглядит, вот Альбина-то ее и жучит. У этой дело — главнее всего…

В пролетах уже вовсю идет дойка. Транспортер подает силос, за стенкой монотонно гудит двигатель, причмокивают доильные аппараты. Доярки спешат. За каждой закреплено по тридцать с лишним коров, и надо уложиться вовремя. Руфима Короткова работает молча, а Тамара Николаевна Затрутина что-то приговаривает, называет коров по именам. Тамара Николаевна — это и есть дочь Лампеи. Та тоже, бывало, относилась к животным с особой любовью. И это правильно. На малейшие отклонения от привычного реагирует корова. Главный зоотехник Ульяна Базина, проводя с доярками занятия, на эту черту особо обращает внимание, а Затрутину ставит в пример.

— Ишь, выпачкалась, угораздило ее, — с доброй ворчливостью говорит Тамара Николаевна своей Золушке. — Вон Синичка стоит, как стеклышко, а тебя угораздило…

Вальяжная корова Золушка, крупная, в темно-бурой рубашке, каждый день по тридцать литров молока дает. А Синичка почти по брюхо ей, верткая, чистоплотная, по пуду надаивает и больше. Приезжие, видя Синичку, не верят в такие надои. Тогда появляются Альбина или Ульяна Базина и разрешают спор.

— Человеческие руки улучшают породу, — гордо тряхнув русыми кудряшками, скажет Альбина. — Корова чувствует заботу, она живая, привыкает к доярке. Вот завтра Синичку подоит другой человек, пуда уже не будет.

«Ух, и ученая у нас Альбина, молодец, девка», — думает Тамара Николаевна и слушает, подтверждает, что да, не будет пуда. Ей приятно, что заведующая при чужих людях так тепло говорит о ней.

Впритык с Затрутиной коровы Елены Васильевны Воронцовой. Затрутина и Воронцова соревнуются, а потому и помогают друг другу. Елена Васильевна что-нибудь спросит, и соседка тут же идет к ней. Иногда они и просто так, по-житейски перебрасываются словами. Это их не отвлекает, они опытные, да и коровы привыкли к подобным беседам. Елена Васильевна сегодня улыбчивая, все подшучивает.

— Ты чевой-то, — косится на подругу Затрутина. — Али пряником тебя кто одарил?

— Ножонками уж ходит, два раза с кровати упал. Ножонки-то так и пружинят, так и пружинят…