Ржаной хлеб

— Останься у нас еще на денек. Уж больно ты человек-то добрый…

Ну разве после таких приглашений, после таких теплых взглядов променяешь «непутевую жизнь» на тишину и поросенка.

Было тепло и тихо. За сквером, в камышах, неистово и громко кричали лягушки. Всюду столбами висела мошкара, и парни в спецовках, пьющие пиво на веранде «поплавка», поругиваясь, нетерпеливо отмахивались от назойливого гнуса.

— Комар и мошка перед закатом — это ничего, — сказал Громов, присаживаясь на скамейку. — Это к теплу. И лягушки к теплу. А тепло сейчас после дождичка крайне необходимо…

От Громова пахло краской, бензином и табаком. Оказывается, вот уже неделя, как он в отпуске, но в райкоме попросили оформить щиты передовиков района и Константин Михайлович поторапливается — скоро праздник весны, праздник окончания весеннего сева. Он повел меня в маленькую пристройку, где у него висели готовые и незаконченные картины и эти самые щиты передовиков. Он рассказал, каких успехов добились себежане, назвал фамилии Аркадьева, Ивкова, Буровой, Тимофеевой, Демидовой и еще с десяток других.

— Это наши маяки, замечательные люди, — сказал он. — Специальный стенд в музее организую, пусть народ гордится героями труда. Сейчас, понимаешь, до старины руки не доходят. То цех новый пустят, то клуб сдадут, то ферму. Беру фотоаппарат — и туда. Потомки-то должны знать, как мы трудились и жили, или не должны? История, она, брат, наука очень интересная и нужная…

Он закурил, с наслаждением затянулся и продолжил, смущенно улыбаясь:

— А вчера премию мне дали… пятьдесят рублей…

— За музейные дела?

— За природу. Я же председатель Общества охраны природы. Если хочешь, поедем завтра в наши Сочи, ахнешь, какая кругом красота! Только Фомича возьмем, инспектора рыбоохраны. Толковый мужик Иван Фомич-то. Не знаешь его? Романов по фамилии. Ну, утром познакомишься…

Утром мы покатили к озеру Лисно. На небе не было ни единого облачка. Пьяняще и сладко пахло разогретой сосной. Я вскоре убедился, что действительно незачем ехать в Сочи от такой прелести. Это был какой-то сказочный уголок. Слева и справа от дороги тянулись сухие песчаные холмы; вековые сосны и ели задумчиво и величаво стояли на них. Кое-где попадались покрытые козырьками скамейки, молодые посадки леса. Застигнутый в ненастье путник укроется под козырьком и тут же прочитает плакат: «Если хочешь жить дольше — сажай деревьев больше».

В долинах, по берегам озер, растут березки, осины, ольха, рябина, смотрятся в воду раскидистые ветлы. Озер здесь около пятисот, маленьких, как голубая чаша, и широких, с волной, с береговым пенистым прибоем. В озерах живут метровые щуки, редкостного вкуса судаки, которых раньше подавали «к столу его императорского величества». Такого судака можно свободно поймать на блесну и сварить его вместе с ершами и окунями. Это будет «царская» уха, которую надо есть не торопясь, с чувством и непременно деревянной ложкой.

В конце июня в этих местах уже пойдет земляника. Ходи себе по березнячкам да опушкам и срывай спелые ягоды. А пить захочется — спускайся в овражек. Тут между лопухов, купавниц и еще какой-то непролазной пахучей травы журчит родниковый ручеек, чистый, как слеза, и холодный до ломоты в зубах.

А потом малина пойдет, грибы. Почти все здешние деревни окружены лесами. Пока хозяйка жарит тебе пойманного на рассвете щуренка, ты уже в ближайшем соснячке наберешь корзину скользких маслят — и вот тебе кушанье-деликатес. За месяц, бродя по лесам, отдохнешь отменно и гриба разного заготовишь впрок.

Обо всем этом с восторгом, перебивая друг друга, рассказывали мне Громов и Фомич. Оказывается, Константин Михайлович уже «бил челом» в Московский институт курортологии, сообщая туда о лечебном сапропеле, о флоре и фауне, настаивая, чтобы построили здесь дома отдыха и санатории. В Себеж приезжала экспедиция, которая поддержала Громова, и сегодня Константин Михайлович собирает для института кое-какие новые данные.

— Досталось нам с Михалычем на первых порах, — вздохнул Иван Фомич. — Вы думаете, этот порядок в лесу и на озерах с неба свалился? Как бы не так! Мы браконьера так за жабры взяли, подняв всю общественность, что сейчас лоси к человеку подходят. А то, бывало, некоторые экскурсии, выезжая на «лоно», высаживались на берегах, как пираты, пили водку пивными кружками, глушили рыбу, разжигали костры, и там, где сидела эта веселая шайка, потом уже долго не росла трава…

Несколько лет назад в здании теперешнего Себежского музея располагалась тюрьма. Она была почти в центре города, и люди быстрым шагом проходили мимо этого мрачного здания. И только Громов подолгу стоял у тюрьмы, как купец, приглядываясь к ней, и однажды, заподозренный молодым милиционером, был остановлен и допрошен.

— Ты что, гражданин, в тюрягу захотел? — радуясь своему юмору, весело спросил милиционер.

— Вот именно, молодой человек, в тюрягу, и я там буду, — ответил Громов серьезно.