Ржаной хлеб

На вырученные деньги покупали самую необходимую и самую дешевую одежонку и обувь. И еще везли с собой хлеб, «кирпичики» — так тогда называли небольшие квадратные буханки. Кусок белой булки считался гостинцем. А если этот кусок посыплют еще сахарным песком, то, прежде чем его есть, по двум улицам пройдешь, вытянув руки: пусть видят, что мне из города привезли…

Все эти детские сцены ярко промелькнули у меня перед глазами, когда подходил я к Сродному базару. Мне хотелось спросить, помнят ли здесь Бугры и бугровское молоко. И я почему-то был уверен, что не помнят: какое уж теперь молоко под боком у полуторамиллионного города. Промышленная эта громадина поди-ка уж давно поглотила не только наше ближнее село, но и подальше шагнула. Коров навряд ли кто держит…

— Из Бугров с молоком? — уточнила работница рынка. — А как же, бывают! Только что трое уехали…

— А коров там теперь сколько?

— Сейчас посмотрю в книге…

— Неужели знаете?

— А как же? Продовольственная программа заставляет и нас пошевеливаться, мы в округе весь личный скот на учет берем, с сельсоветами связи поддерживаем. Так, Чуварлеи, Кусаковка, Лапшиха, Бугры… Двадцать три коровы в Буграх…

— И молоко хорошее?

— А нарасхват берут. Бугровских еще на Мызе встречают, у Красных казарм, у завода. Ключищи у нас творогом славятся, а Бугры молоком…

Приятно это было слышать. Жива, значит, молочная бугровская марка! Конечно, двадцать три коровы — это не сотенное стадо, но все-таки. А убывает поголовье или растет? И я решил побывать не только в Буграх, но и по всему Дально-Константиновскому району проехать. Раньше Бугры к Богородску относились, а теперь вот другому хозяину передали их. Надо все на месте посмотреть, с людьми повидаться, с земляками своими…

Бугры и в самом деле стали почти пригородом. По асфальтированному Арзамасскому шоссе минут двадцать езды. Словно горбы верблюдов видны с дороги два холма, и до самому верху их тянутся улицы, или, как раньше у нас называли, — порядки. Раньше здесь был колхоз «Красный маяк», а сейчас отделение совхоза «Нижегородец». Домов в селе, кажется, не убавилось. Немало новых каменных построек. Кое-где у сараев стоят легковые машины, мотоциклы. Жизнь здесь, как и во всем Нечерноземье, изменилась, конечно, в лучшую сторону. Теперешних мальчишек никакими гостинцами не удивишь. Семьи в селе наполовину крестьянские, наполовину городские. А если вернее, то городского люда побольше будет. Мать, например, в совхозе работает, а два ее сына и дочь — на автозаводе или в Сормове. Есть участки, огороды, сады, но они с таким старанием, как раньше, не возделываются. Земля, которая кормила больше сотни одних только личных коров, местами заброшена. Под снег уходят полянки с травой и косогоры, с которых брали душистое сытное сено…

— Да что там коровы, а ты вспомни-ка, сколько у нас овец было, — сказал мне дед с Верхней улицы. — В каждом дворе до десятка с ягнятами-то. Землю под большими городами надо на особый учет брать. Каждую сажень. Приложи к ней руки, она всего даст вволю. За банями, у ручья, какая раньше капуста росла, вилок не поднимешь. А лук? Где он, наш синий нижегородский сладкий лучок? Жить вам, молодым, легко стало, пообленились. Внук мой Витька из города на «Жигулях» приезжает, одеяло у ворот расстелет, растелешится и загорает. Это в сенокосное-то время! А то еще выпивать начнут. Мы, говорит, молоко в магазине купим. Все на магазин надеются, на город. И сердце у них болеть перестало, когда видят, как добро пропадает. Идет и ничего на земле не замечает. Значит, уже не крестьянин он, дух-то крестьянский повыветрился у него. Вот, милой, какие дела-то. В селе народу полно, и все кричат: дай, ложку протягивают. А нет бы в земельке-то покопаться…

Молочные традиции в Буграх поддерживают коренные крестьянские семьи. Любовь к земле тут идет от дедов и прадедов. Вера Алексеевна Чаглавская живет одна, но держит две коровы, теленка, поросят и кур. Муж у нее погиб на войне, трое детей работают в Горьком. Тридцать соток земли у Веры Алексеевны, и это домашнее поле не гуляет попусту, как у некоторых. Дети половину забот берут на себя. И совхоз помогает с кормами: пенсионерка, вчерашняя передовая колхозница, награды имеет Вера Алексеевна, и государству молока продает много, и на рынок отвозит, и детям ее хватает…

Хорошо содержат свои дворы и Григорий Иванович Стрижов, Кабанов Иван Васильевич, братья Барановы, Анатолий Алексеевич Минеичев, Константин Павлович Баранов, механизатор широкого профиля, жена его, Зина, агроном. У них во дворе корова, телка и бычок, не считая мелкой живности.

— Это что же, в деревне жить да своего ничего не иметь? — говорит Константин, — Стыд и позор! Лентяев развелось много, нахлебников! Пальцем шевельнуть не хотят!

Подходит Валентина Николаевна Пилат и вступает в разговор:

— С пастухами плохо, никто не хочет стадо выгонять. По двенадцати рублей в месяц с коровы берут, с нашими харчами и пасут не от темна и до темна, как раньше, а по-городскому — семичасовой рабочий день.