Ржавчина. Пыль дорог

Моя ладонь касается плеча, и Дэй вдруг отстраняется.

– Что?..

– Ничего, просто…

Но я уже вскакиваю и щелкаю выключателем. Мало ли, он же ни за что не признается, что ему больно или что одна из ран плохо зажила. Вспыхивает лампочка под потолком.

– Не хотел пугать, – говорит сидящий на кровати Дэй, – видишь, как меня разрисовали.

Сильнее всего досталось спине. Теперь я понимаю, что имел в виду врач, говоря о «ювелирном шве». Он действительно постарался сделать все максимально аккуратно, но есть вещи, которые невозможно залечить бесследно. Смуглую кожу исчертила целая паутина белых шрамов. Заслуга того, кто зашивал, в том, что они не превратились в некрасиво бугрящиеся рубцы. Несколько тянутся от ключицы, пересекая грудь. И еще два или три гротескным украшением легли на правое плечо.

– Это ты поэтому так полюбил одежду с длинными рукавами?

Кивает.

– Скажи, ты меня испугался бы, лишись я одного глаза? Или если бы у меня выпали волосы от какой-нибудь болезни? Или если бы мне сожгло лицо?

Решительно встряхивает головой.

– Нет. Никогда.

– Так какого демона ты решил, что меня напугает это? Я, между прочим, медик. Чистильщик. А не томная старшеклассница из женской школы.

Усаживаюсь к нему на колени. Обнимаю. Пальцы скользят по обнаженной спине, навсегда запоминая переплетения шрамов. Касаюсь губами ямки между ключицами – как когда-то коснулась впервые. Медленно вдыхаю его запах, пытаясь вспомнить, каково это – быть вместе. Вот он. Живой. Здесь, рядом. Тепло кожи. Жесткие гладкие пряди волос скользят меж пальцев. Поднимаю голову и встречаюсь с ним взглядом. Живой. Поверить и почувствовать, что живой.

– Рин… Я, между прочим, не стеклянный. А ты меня все разбить боишься.

Он откидывается на подушку, принимая тяжесть моего тела.

– Ты не стеклянный, – говорю я, – ты теплый. У тебя волосы больницей пахнут. Ты живой.

– А я сам в это только сейчас поверил.

Дэй

Я сижу перед полковником в его кабинете.

– Как ты себя чувствуешь? – тон начальника непривычно заботливый.

– Спасибо, подштопали меня неплохо, – непроизвольно тянусь потереть исполосованное шрамами плечо.

– Я не об этом, – все-таки до чего неуместно этот человек смотрится за письменным столом! Пусть даже таким – стареньким, с облезлой полировкой. Ему бы строить планы генерального сражения, раскрыв перед подчиненными планшет с картой посреди штабной палатки. – Меня интересует, сможешь ли ты продолжить работу. Я, конечно, заинтересован в твоем скорейшем возвращении в строй.

– Вы должны понимать, что если мы продолжим работу, то вместе. Если уйдем, то тоже вместе.

– Понимаю. Понимаю, поэтому не тороплю. Если не можешь – не надо. Место на заводе или в авторемонтной мастерской найдем. Или инструктором здесь, на Базе.

Он давно не пытается понять принципы работы чистильщиков – хотя бы потому, что мало кто из нас способен их внятно сформулировать для непосвященного. Просто привык выполнять им самим установленные правила. Если чистильщик признает район непригодным, то это равносильно заключению экспертной комиссии. Тот, кто пообразованнее, иногда ухитряется какие-то ассоциации находить, но чаще всего не выходит и этого.

Я помню, как попросил сжечь неплохо сохранившийся гараж в одном из поселков. Не было в нем ничего пугающего, в этом гараже, каменная коробка да какие-то запчасти внутри. Но я не ушел, пока его не облили бензином и не подожгли, пока он не сложился внутрь горкой кирпичей. Потому что в языках пламени плясали изломанные тени. А я стоял и смотрел, сжимая ладонь Рин и чувствуя спиной взгляд Стэна. Они – видели, я знаю.

Это чем-то похоже на детские страхи, когда ты с воплем вылетаешь из знакомого до последнего угла подвала на яркий солнечный свет и долго не можешь унять дрожь. Потому что темнота вдруг показалась чужой и враждебной, хотя ты десять раз лазил в этот подвал и, несомненно, полезешь еще.

А иногда и так бывает: выйдешь на разведку в какой-нибудь район и едва ноги унесешь. И воздух давит, и местность карте не соответствует. А потом по новой заявишься – нормальная территория. Развалины, конечно, кости, но ничего иного.

Я только одно знаю: там, где мы пройти смогли, больше никаких страхов не случается.

А вот почему – не знаю.

Именно поэтому грубоватый мужчина за столом – на своем месте, рядом с телефоном и бумагами.

А мы с Рин, не менее неуместно смотрящиеся среди бойцов, – на своем. И все мы нужны именно здесь.

– У вас будет три недели отпуска. Восстанавливайся.

– Тренировки?

– Это к Стэну, он подберет что-нибудь щадящее.

Мы попались в легенды, как в сети, – у таких не бывает могил…

Джем

Рин

– Не скучаете? – спрашивает Стэн, отставляя в сторону кружку с чаем.