Ржавчина. Пыль дорог

«Не знаю, кто ты и что ты и почему решил защитить меня, но спасибо…»

Свободный полет в полной темноте обрывается неожиданно быстро. Какая-то твердая поверхность словно бросается под ноги, я теряю равновесие и едва успеваю выставить вперед руки. Открываю рефлекторно зажмуренные глаза и осматриваюсь. Мерзлая земля без малейших следов надоевшего вереска. Металлическое ограждение, за ним – я бы подскочила, не сожри путешествие из волшебной страны в нормальный мир все мои силы, – асфальтовая лента дороги. За моей спиной толпятся бойцы, я невольно их пересчитываю, как наседка цыплят. Восемь. Все восемь. Девятый – Дэй, обессиленно привалившийся к стволу.

Треском помех взрывается рация, морозный воздух обжигает руки и лицо – непривычно после мертвого безветрия сказочной страны. Я зачем-то обхожу кругом дерево с развилкой – разумеется, ничего не происходит. Да и дерево отличается от того: это самый обычный дуб, уж точно не собирающийся засыхать в ближайшие сто лет. И, конечно, рядом нет никакого намека на узкоколейку. Получается, выход одноразовый, как и вход. Готова поспорить, что завал на дороге тоже исчез, как не было. Жалеть об этом я не собираюсь.

– Кто-нибудь знает, куда нас занесло? – спрашивает Дэй.

– Мы километрах в четырех от лагеря, где ждали груз. Сейчас свяжемся с ними, чтобы прислали машину.

– Хорошо, – он облегченно оседает на землю, – очень хорошо, ноги уже не держат.

Я заставляю себя сделать несколько шагов и почти падаю рядом. Чья-то тень ложится на мое лицо – Терн Харнет садится на корточки возле нас.

– Хотел поблагодарить, пока не набежали любители расспросов. У вас странная работа, но вы хорошо ее делаете.

– Не очень, – отзывается Дэй, – пропавшего водителя так и не нашли.

– Идеальных битв не бывает, – офицер цитирует какой-то древний трактат о воинском искусстве. – И пусть кто-то попробует вас упрекнуть.

– Вы что-нибудь видели при переходе? – спрашиваю я. И добавляю с видом эксперта: – Иногда бывают галлюцинации…

– Нет, – он морщит лоб, честно пытаясь восстановить свои ощущения. – Нет, ничего такого, просто несколько секунд в полной темноте. А что, у вас что-то было?

– Ничего, – мы с Дэем обмениваемся долгим взглядом. – Ничего, мы привычные.

– Значит, костяной мост действительно существует.

– Существовал, – поправляю я, – за моей спиной он осыпался.

– Верю, я ведь тоже его видел. Только успел проскочить до того, как за нами что-то погналось.

– Значит, это все же была волшебная страна? – я с наслаждением вытягиваюсь на спальнике, – и теперь вход туда закрыт.

– Жалеешь? – Дэй застегивает «молнию» палатки, отсекая шумный лагерь. Теперь свет сочится только через маленькое окошко, затянутое мутным пластиком.

– Жалею, что не успела увидеть ее живой. Слушай, а ведь ты действительно создал для нас дорогу.

– Не будем об этом, хорошо?

– Почему?

– Не хочу думать, что мы такое, раз тамошние странности нам подчинились.

Дэй стягивает майку и отбрасывает ее в угол палатки. Мои пальцы чертят по его коже невидимый узор. Мы слишком утомлены для чего-то большего, чем простая нежность, но прикосновение – наш обязательный ритуал. Словно желание удостовериться, что мы не потеряли друг друга в лабиринте иллюзий и фальшивых зеркал. Если нам приходится засыпать порознь, я закрываю глаза и представляю Дэя рядом. Однажды я проснулась в палатке одна, Дэй уехал еще с вечера. Но у меня было четкое ощущение, что, пока я спала, в мое плечо вдавилась жесткая прядь волос. Не моих, разумеется, мои убраны в короткий хвост и не рассыпаются живописно по спине и спальнику. Будто кто на плечо голову пристроил, да так и заснул. Впрочем, понятно кто.

Взвизгнула молния палатки, через порог перегнулся мужчина в форме.

– Я хотел спросить… – на автомате выпалил он, но через миг, когда его глаза привыкли к темноте, быстро добавил: – Извините.

Через тонкие стенки палатки до нас донеслись сначала его удаляющиеся шаги, а потом голос, который он честно пытался приглушить:

– Ну дают… У меня младшая дочка не старше этой девчонки. Узнал бы, что с кем-то путается…

Ему ответил второй голос, абсолютно нам незнакомый:

– Помолчал бы со своей дочкой, Леран. Странно рассуждаешь: как стрелять, так взрослые, а как трахаться, так дети.

Сейчас

Рин

С трудом удерживаюсь, чтобы не пересказать школьникам всплывший в памяти финал этой истории, – пожалуй, будет чересчур.

Я не помню точно, когда пришло понимание, что мир изменился бесповоротно. Кажется, началось все с того, что одна из посланных на разведку групп не вернулась в лагерь в указанный срок. Выждали день и выслали поисковый отряд. Из разведчиков нашли только одного: он сидел на берегу пруда в бывшем городском парке и увлеченно заплетал в косички ветви ив. О судьбе своих товарищей он ничего не мог рассказать по причине полнейшего безумия. Нестарый еще мужик, прошедший войну и знающий, почем фунт лиха.