Ржавчина. Пыль дорог

За здоровье Дэя я была спокойна, руку он все еще берег, но куда больше меня беспокоила его гордость. У него нет и никогда не было какого-то комплекса, желания быть лучшим. Даже среди чистильщиков нашей Базы попадались и более одаренные рукопашники, и более меткие стрелки. Но сегодняшняя тренировка – это что-то вроде финального теста, который он сам себе назначил. Последняя проверка собственного тела, его реакций и инстинктов.

И убеждать в том, что это всего лишь один из многих спаррингов, бесполезно. Не тот характер.

Партнером для Дэя Стэн выбрал Кэла, одного из наших чистильщиков. Кэлу лет тридцать пять – сорок, он сухощавый и жилистый. Кажется, бывший спортсмен. Чем-то он таким занимался, то ли и правда рукопашным боем, то ли какими-то экзотическими единоборствами. Таких обычно в грош не ставят молодые громилы с бычьими шеями и железными бицепсами – за что и платят высокую цену. В зависимости от серьезности драки и намерений такого вот дяденьки в возрасте. У Кэла льдисто-голубые глаза, он почти всегда слегка улыбается – то ли школьный учитель, то ли художник. А еще у него длинные волосы – не такие длинные, как у Дэя, просто тяжелый русый хвост до лопаток. Это тоже вводит в заблуждение тех, кто Кэла видит без формы.

– Ну что, поехали? – буднично уточняет Стэн. Противники, уже успевшие размяться, переступают босыми ногами по застеленному матами полу. Командир отходит в сторону и коротко бросает: – Бой.

Рукопашный поединок профессионалов по-своему красив. Для того, кто понимает, конечно. Красив скупостью резких движений, отточенностью, лишенной той акробатики, которую любят показывать в кино. Не знаю, кому пришло в голову сравнить его с танцем: слишком рваный ритм, слишком много хищного проступает в повадках бойцов. Собственно, только в спортзале можно увидеть красоту боевых искусств. Настоящий бой короток, жесток и грязен, там отступают в сторону спортивные правила и идут в ход ножи и запрещенные приемы. А уж содранные костяшки пальцев, выбитые зубы, сломанные носы и наливающиеся предгрозовой синевой гематомы… Море эстетики, ага. Мерить шагами только двоим видимый круг. Вцепиться в противника. Вывернуться из захвата. Попытаться зайти за спину. Это не «затейливая вязь движений», как любят писать в романах, скорее, так движется кисть художника, оставляя на холсте резкие мазки.

– Все, хватит, хватит, – Стэн прервал спарринг, – вижу, что можешь. Молодец.

Дэй только хмыкнул, привычным движением перебрасывая на плечо косу.

– Что, неплохо для шпаны, а, Стэн?

– Неплохо, – вернул ухмылочку Стэн. – По всем статьям неплохо. Думаю, сержантом в армии ты бы уже стал.

Дэй

Они все стояли и смотрели. Побросав свои дела, забыв про тренировку. Заняли старые школьные стулья, скамейки, прислонились к стенам. И смотрели, как мы с Кэлом выплясываем. Рин замерла с ножом в руке. Я даже не заметил, что стал центром общего внимания.

На дружескую подколку Стэна отвечать не стал. Я пытался понять, что же не так с окружающими меня людьми. Нет, это не чувство опасности решило врубить в голове красную лампочку. Просто что-то изменилось в тот момент, когда мы остановились.

Люди расслабились, вот что. Успокоились. Поняли, что все в порядке.

Я вдруг со стыдом понял, что не знаю по именам всех находящихся в зале.

Дэй, ну ты и придурок. По всем статьям.

Они за тебя беспокоились. Есть такое слово – «свои», и тебе, кажется, пора его выучить, раз уж за шесть лет не дошло. Написать жирным маркером на листе бумаги, приклеить над кроватью и каждое утро перечитывать. Лучше – раз по десять.

Кажется, что-то такое отразилось на моей физиономии, потому что Рин почти подбежала ко мне, остановившись лишь затем, чтобы положить нож. Нет, я, конечно, свою девушку и с ножом могу обнять, но техника безопасности – прежде всего.

– С тобой все в порядке? Может, мы поторопились?

Я хотел было ответить, что лучше некуда, но подумал, что это как-то криво прозвучит.

– Да так. В очередной раз снизошло озарение, которое у нормальных людей обычно не ждет до двадцати трех. Потом расскажу.

А ведь действительно, долго до меня эта простая истина доходила.

Шпана? Была портовая шпана, да вся вышла. И теперь уже не поймешь, когда. То ли когда вместе с Рин в первый раз проснулся, то ли когда чужих детей на руках тащил. А может, Стэн часть дури из башки вымел.

Замашки, конечно, остались. Стволом перед носом махнуть, если человек слов не понимает. Подначить кого-нибудь на спор.

Но именно что замашки. Шутки. Маски.

Оригинальное у тебя взросление, парень. Очень.

…– Что ты умеешь? – напрямик спросил Стэн.

Нас было человек двадцать – разного пола и возраста, в полувоенной одежде (кому хватило формы, а кому и нет), выстроившихся в нестройную шеренгу на площадке в центре лагеря. Небо хмурилось, на лицо падали мелкие редкие капли.