Ржавый капкан на зеленом поле

– Ах, я, кажется, опять проспала!

Вальтер кисло улыбался и принимался мерно жевать: у них в семье было принято начинать есть только тогда, когда все являлись к столу.

Он всегда спокойно и терпеливо, даже благожелательно, отвечал на ее вопросы о Габсбургах – правда, и его они иногда заставали врасплох, – никогда и ни в какой форме не делал замечаний за частые опоздания. Но я убежден, что в глубине души он был очень доволен, когда, наконец, его сослуживец отправился в свой горный отпуск и мы перешли на собственные хлеба в другую квартиру.

Глазастая Инга как-то заметила: уплатив за наш проезд в трамвае, Вальтер внес расход в свою записную книжечку. И сколько я ни уверял ее, что это вовсе не от жадности, а от аккуратности и любви к порядку, он с тех пор навсегда сделался для нее скупердяем и сухарем.

Зная свою дочь, я боялся одного: как бы она не высказала ему все в глаза. Впрочем, вряд ли даже это смогло бы вывести его из себя. Скорее всего, он снисходительно улыбнулся бы в ответ и стал разъяснять преимущества такого образа жизни…

Неугомонная Инга, последовательно, кусок за куском уминая кугель, одновременно изучала квартиру, то и дело сообщая мне всё новые подробности:

– Телевизор цветной. «Телефункен»!

– Ковер в гостиной – закачаешься! Чистейший перс!

– На торшере абажур из настоящей кожи, только какой-то особой выделки. По-моему, японская работа… Ну, точно, вот: «Мейд ин Джепэн».

Обследовав спальню, она снова явилась ко мне в кабинет. Уселась в кресло прямо напротив, уже без кугеля, в своей излюбленной позе – подперев голову ладонями.

– Кому из нас спать на полу, отец? – спросила вкрадчиво.

– Почему на полу? В спальне две кровати. Одну перетащим. Четыре комнаты – слава богу, есть где развернуться.

– В спальне одна кровать.

– Двухспальная. Она разделяется.

– При помощи пилы?

– При помощи рук.

– Интересно! – Инга ехидно улыбалась. – Не покажешь ли, как это делается?

Пришлось встать и посмотреть самому.

Я был посрамлен. Гигантская кровать – что в ширину, что в длину – не растаскивалась. Одна рама, один такой же широченный матрац из поролона. И все! Ни кушетки, ни дивана во всей квартире. Огромные мягкие кресла, но на них не поспишь. Великолепные стулья с мягкими сиденьями и спинками, но тоже не для сна…

– Может быть, раскладушка?

Посмотрели в кладовке. Никаких следов…

Девяти еще не было, и я позвонил Вальтеру Трубку взял он сам.

– Да-да, – услышал я размеренный деревянный бас.

И к этой постоянной неторопливой деревянности я тоже никак не мог привыкнуть. Все-таки тогда, в дни своей молодости, он иногда еще взбрыкивал, как юный козлик.

– Герр профессор, прошу извинить, что отрываю вас от плановых занятий.

– Я слушаю, – не слишком любезно ответил Вальтер, видимо не узнав меня.

– Вам знакомо такое русское слово: "раскладушка"?

– Что?! А, так это ты, товарищ профессор! – Голос слегка потеплел, но размеренность осталась прежней. – Раскладюшка?.. Нет… Очевидно, это что-то из еды?

– Совсем наоборот, из мебели. Кровать, которая на ночь раскладывается, а на день убирается.

Я объяснил возникшую у нас неожиданную ситуацию.

– Нет ли у вас дома такой кровати?

– Нет, насколько мне известно… – Он помолчал недолго. – Знаешь, а ведь там, у вас, должна быть. Я сам привозил им с пляжа – у них такая же кабина, как и у нас.

– Исключается! Мы с Ингой тут все кругом осмотрели.

– Подожди… – Мне было слышно, как он позвал: «Эллен! Эллен!» Потом они обменялись невнятными репликами. – Слушай, Арвид, спустись-ка вниз и посмотри там.

– Куда вниз? В подвал?

– Ну да! Ключи должны висеть где-нибудь на кухне. Поищи хорошенько. Эллен говорит, они все ненужное убирают вниз. Я бы сам приехал, но еще чувствую себя неважно. Пришлось принять успокоительное.

– Никакой необходимости, герр профессор! Справимся сами. Спокойной ночи!

Ключи нашлись сразу. Они висели на виду, у холодильника, на предназначенной для них дощечке со специальными гнездами, и подробными надписями под каждым: «От входа в подвал», «От двери подвальной комнаты», «Запасной ключ от входной двери»… Тут же рядом, на полочке, был предусмотрительно положен электрический фонарик-жучок.

На лестничной клетке царила тишина. Я вызвал лифт и, пока он, слегка постукивая, поднимался на шестой этаж, оглядел площадку. На нее выходили двери четырех квартир. Медные таблички с фамилиями владельцев, овальные пластинки с выгравированными номерами квартир, циновки в прямоугольных углублениях перед дверьми. Все добротно, солидно, основательно. В доме проживали состоятельные люди.

Мне показалось, что дверь квартиры прямо против лифта чуть приоткрыта и за мной оттуда наблюдают. Но в этот момент лифт, негромко звякнув, остановился на моем этаже и почтительно раздвинул створки. Я вошел, нажал кнопку с надписью «Подвал» и стал спускаться.

Наблюдают? Ничего удивительного. Новый человек, притом в квартире, откуда всего только день или два назад уехали в отпуск.