Ржавый Рыцарь и Пистолетов

— Согласен, — Павел полез в карман и достал черную бархатную коробочку. — Смотри, это я давно купил, еще к твоему дню рождения. В сейфе хранил, а вот сейчас хочу попросить: надень это кольцо. Даже если не захочешь остаться со мной, носи его, мне теплее будет и спокойнее. — И, не дожидаясь ее согласия, надел ей на безымянный палец правой руки тонкое золотое кольцо с тремя крошечными бриллиантиками. — Носи, Даша, — сказал он тихо, но спазмы сдавили его горло, и Паша отвернулся.

— Прелесть. — Она провела пальцем по трем искоркам холодного огня, прижалась к ним губами.

Паша смотрел на нее покрасневшими, как после долгого плача, глазами.

— Я люблю тебя, — сказал он и прижал Дашу к груди. — Пока ты рядом, мне ничего не страшно! Скажи, и я для тебя Ледовитый океан ладонями вычерпаю, льды зубами грызть буду, если потребуется.

— Не потребуется, — засмеялась она, — прибереги зубы для конкурентов.

Паша скривился, хотел что-то сказать, но тут в подвал спустился Андрей и доложил, что сауна готова.

До поздней ночи они парились в бане, плавали в бассейне, до одурения хлестали друг друга вениками, несколько раз выскакивали голышом в снег под огромные звезды и черную лайку неба. А после пили холодное пиво и любили друг друга на деревянной лавке, которая оказалась ничуть не хуже, чем сиденья автомобиля, ковер в прихожей или их кровать в спальне. Справедливости ради следует заметить, что Паша просто не позволял Даше заметить разницу, а она тотчас забывала обо всем на свете, стоило его рукам стать чуть настойчивее и смелее… Слишком быстро забывала…

Глава 14

А потом была еще одна счастливая ночь, и наступило не менее счастливое утро. Даша проснулась, как всегда, с восходом солнца. Но вставать не хотелось. Закинув руки, с которых еще не сошел летний загар, за голову, она долго лежала рядом с Пашей, иногда поглядывала на него и улыбалась. В окно бил яркий солнечный луч. Паша морщился во сне и пытался отвернуть от него лицо. Даше он тоже мешал, но ей не хотелось отодвигаться от Паши, чтобы спрятать голову в тень спинки кровати. Все тело сковало дремотно-сладкой истомой.

Не хотелось шевелиться, лень было даже оторвать голову от подушки. И думать тоже не хотелось, ни о плохом, ни о хорошем. Даша просто купалась в своих ощущениях, томилась от сладкого ожидания и все же не решалась будить Пашу. В отличие от нее он не хозяин своего времени и очень редко может позволить себе поваляться в постели дольше положенного.

Солнечный луч скользнул тем временем с кровати на пол и запутался в длинных кистях ковра. Паша беспокойно заерзал головой по подушке, полежал еще несколько минут неподвижно, затем, не раскрывая глаз, привычным движением протянул руку к прикроватной тумбочке, на которой лежала пачка сигарет и зажигалка. Щелкнув ею, прикурил, взглянул на Дашу и рассмеялся.

— Все лежишь да улыбаешься! Ты просто классно улыбаешься, Дашка. Скажи, о чем ты думаешь?

Даша склонила над Павлом сияющее лицо, вынула у него изо рта сигарету и затушила о дно пепельницы.

— Не кури натощак.

— Не буду, — сказал он покорно и обнял ее. — Слава богу, мы с тобой не изменились. Со вчерашнего дня.

Она поцеловала его, и слова, которые Даша таила в себе все эти дни и ночи, неожиданно полились потоком:

— Паша, радость моя, солнце ненаглядное! Почему мы так долго шли друг к другу? Почему я не понимала, что только ты мне нужен? Все искала что-то, опасалась. Думала, взрывной он, самоуверенный, грубый. Спрашивала: а мне это надо, терпеть такого самодура рядом с собой? Что мне, других забот не хватает? Тебя ведь уже не переделаешь! Но и я, какая есть, такой и принимай. Меня тоже как только не называют — и гордячкой, и нелюдимой, и капризной, и хитрой, — всяко, бывало, понужали, от обиды, может, а скорее из зависти. А с тобой я, видишь, вся тут, как на ладошке, дунь — улечу, прикроешь рукой — останусь. Ведь сердце у меня бабье. А оно у нас мягкое, от ласки тает, от холода болит, от плохого житья в клочья рвется.