(с)дала на «отлично»

Я бреду по лабиринтам коридоров одинаково обшитых деревянными панелями, не разбирая и не запоминая дороги. Четкие повторяющиеся движения во время ходьбы помогают справиться с внутренней агонией, трансформируя энергию от шквала эмоций в механический процесс. Кажется, если я остановлюсь, то утону в собственных слезах.

Больше всего жалею о том, что показала свою слабость. Расплакалась, как ребенок. Доказала свою эмоциональную незрелость, неспособность держать под контролем свои чувства.

Нет, сказала все по существу. Здесь я собой могла гордиться. Но вот то, что при этом рыдала белугой, травило и огорчало с новой силой.

Надо было держать марку! Сохранить достоинство. Смотреть на них свысока, а не размазывать сопли по щекам.

Размышлять о себе в таком ключе легче, чем обдумывать поведение окружающих меня людей. Все же, когда ругаешь сам себя, плакать почему-то хочется меньше. Уверена, начни я себя жалеть, как горько-соленую плотину уже будет совершенно невозможно сдерживать. И тихие всхлипы обернутся громкими истерическими рыданиями с желанием биться головой о стены.

А я уже достаточно опозорилась.

Один из темных коридоров вывел к винтовой каменной лестнице. Отполированные за годы ступеньки мягко поднимали вверх. В редких маленьких окошках бледным пятном мерцала мутная луна.

Шаг за шагом. Шаг за шагом. Потеряв счет времени.

Не заметила, как дыхание сбилось, слезы высохли, а глаза уперлись в массивную деревянную дверь с металлическими петлями. Пришлось приложить немало усилий, чтобы отворить ее. За ней — небольшая лестница, словно на чердак.

Открывшаяся комната выбила все мысли из головы сказочным великолепием. Я поняла, что нахожусь в одной из круглых башен замка.

Небольшое помещение идеальной формы не имело углов, равно как и самих стен. Вместо них огромные панорамные окна на металлическом каркасе и такой же прозрачный сводчатый потолок.

Миллионы звезд смотрели прямо в мою растерзанную душу, подмигивали бело-голубыми искрами, безмолвно забирали печали. Полная луна тускло-желтая, как кусок сливочного масла, рассеянным светом обнимала мои плечи и гладила робкими лучами по голове, путаясь в волосах. Казалось, сам воздух здесь заряжен космической энергией. И я, вдыхая этот далекий и в то же время пропитывающий все вокруг свет, сама наполнялась сиянием бесконечного незыблемого спокойствия ночного неба.

В центре помещения располагалась комфортная продуманная зона. Широкий полукруглый диван, на ощупь бархатный и мягкий, с множеством подушек, перед ним круглый столик с водруженными на него разнообразными толстыми свечами, на полу мягкий пушистый ковер.

Скинув неудобные туфли, ступила на теплую шерстяную поверхность и почувствовала нереальное наслаждение. Поймала себя на мысли, что это первое физически приятное ощущение за весь этот гребаный вечер.

Вторым приятным ощущением стало избавление от короны. Сразу так и не оценишь, насколько она тяжелая и давит. На голову, на мозг, на плечи, на позвоночник… Избавившись от тяжкой ноши, я как будто даже расслабилась. Позволила себе быть простой смертной. Нежной девушкой, обиженной коварными мужчинами. Страдающей и плачущей.

И, знаете, ругать себя за это больше не хотелось.

Надо же, казалось бы, такая незначительная деталь, всего лишь недорогой аксессуар, а довлеет так, что сами собой вырастают завышенные требования.

Устроившись на уютном пружинистом диване, позволила себе расслабиться окончательно. Физически и морально вымотанный организм требовал перезагрузки. Думать о произошедшем я сама себе запрещала, берегла остатки нервов.

Я смотрела в прозрачные окна на простирающиеся дали, голые деревья, пологие склоны, присыпанные белой пудрой скудных осадков и далекие желтые огни соседней деревушки, скользила взглядом по виднеющемуся вдали старому хвойному лесу, черному пятну незамерзшего озера и… ни о чем не думала.

Кажется, я достигла нирваны.

Внутри не осталось ни желаний, ни боли, ни страданий…

Мир застыл вокруг. Застыло время. Застыла я.

Из состояния глубокого ничего меня выдернул странный грохот и невнятное чертыхание. Кто-то явно намеревался нарушить мое уединение.

Сначала из мрака показалась темная макушка, затем стройная фигурка и тонкие руки, которые удерживали плетеную корзину.

Гретхен.

Увидев меня, девушка как будто удивилась.

— О. Привет. Тебя там все ищут. — бодро сказала будущая мамочка, скидывая свои балетки и направляясь прямиком ко мне.

— А ты, стало быть, нашла, — буркнула ей в ответ.

— Пфф… Вот еще! Ты и так меня достала за последние дни, — комната освещалась лишь луной, но я отчетливо разглядела, как девица капризно закатила глаза.

— С чего бы это? Мы даже не общались.

— Ой, твой Горский весь мозг вынес, возомнив, что он Пиноккио, а я его Совесть. Больше суток в пути! Клянусь, я блевала не столько из-за токсикоза, сколько из-за нудных монологов, которыми он меня пичкал!

— Он НЕ МОЙ.

— Как скажешь, подруга.

— Знаешь, я не хочу о нем говорить. Вообще говорить не хочу…

— И слава богу! Я и не собиралась! Я, кстати, Гретхен. Но ты можешь звать меня Грета.

— Вика.