С Евангелием

Природа говорит: “Пускай ты царь творенья,
Кто дал тебе, скажи, венец твой золотой?
Ужель ты возмечтал, в безумном ослепленьи,
Что я раба твоя, а ты — властитель мой?

Частицу тайн моих тебе постичь дала я.

И ты возмнил, пигмей, что вот, меня познал.
Что дерзко заглянул в мое “святых святая”,
И свой там начертал закон и идеал.

Глупец! Я захочу — и, пораженный страхом,

Покорней станешь ты моих смирнейших псов.
Я землю потрясу — и разлетится прахом
Величие твоих гигантов — городов!

Я вышлю грозный мор с его сестрой — войною,

Цветущие поля я превращу в пески,
Я разолью моря, одену солнце мглою.
И взвоешь ты, как зверь, от страха и тоски.

Поверь, мне дела нет ни до твоих стремлений,

Ни до твоих надежд» Я знаю лишь числа
Безжалостный закон. Ни мук, ни наслаждений,
Ни блага, ни добра нет для меня, ни зла.

В победном шествии к неведомой святыне

Не знаю цели я, начала иль конца,
Рождаю и топчу без гнева и гордыни
Слона и червяка, глупца и мудреца.

Живи ж, как все живет! Минутною волною

Плесни — и пропади в пучинах вековых!
И не дерзай вставать на буйный спор со мною,
Предвечной матерью всех мертвых и живых!”

Так в вихре, в молниях, в грозе стихий природа

Гремит, как легион нездешних голосов.
Но с поднятым челом и с возгласом “Свобода!”
В обетованный край своих лазурных снов,

Сквозь бурю, ливень, мрак, в долине тихой рая,

Шатаясь, падая под ношей крестных мук
Вперед идет титан, на миг не выпуская
Хоругви правды и добра из мощных рук.

И гордо говорит: “Кто б этот пыл священный

Мне в душу не вдохнул, карая иль любя,
Игра бездушных сил иль Разум сокровенный —
Вновь погасить его нет власти у тебя!

Мертва ты и слепа в своей красе суровой,

Из книги Бытия, законодатель новый,
Я вычеркну порок, скажу: погибни тьма!
Скажу: зажгись рассвет! Взойди Эдем в пустыне,

Где след я оставлял тяжелого труда!

И будешь ты сама служить моей святыне
Иль я с лица земли исчезну навсегда…

(Арх. Евдок.)

ЗАПЕЧАТЛЕННЫЕ (Откр. 7, 4)

Взгляни, светлое солнышко, на нашу мрачную землю и согрей ее своими теплыми, ласковыми лучами. Согрей и деревья, и травку, и цветочки, и маленькую букашечку, которая притаилась у стены забора, готовая уже умереть от холода. Согрей ты, любимое солнышко, и животных, так усердно и невольно служащих человеку, и зверюшек согрей, ищущих себе пищу в пустынях и дебрях лесных, согрей и гордого нынешнего человека, который, в своей культурной надменности, застывает от внутреннего духовного холода и вражды. Всех согрей нас, теплое солнышко, и не прячь так долго от нас свое светлое и милое лицо…

Эсхатологический век! (XX-ый). Сколько в тебе тьмы, сколько зла и горя, бед и напастей! А сколько новых открытий, достижений, блестящих успехов в технике, науке, искусстве!

И все-таки на душу веет какой-то неведомый, таинственный холод, какая-то жгучая тревога и страх… Что это такое? Зачем это? Или люди сами на себя нагоняют страх и трепет? Выдумывают какие-то опасности и злоключения, которые будто ожидаются впереди… И особенно в этом искусны церковники. Они, основываясь на своем писании, говорят, что времена теперь очень тяжкие, а впереди будут еще тяжелее. А потом будет и конец света! Так ли все это? Конечно, так! Истинно так!