С голубого ручейка

— Молодые люди! — на весь двор крикнула мама с балкона. — Только вас ждут…

Ну, и стол же они накрыли! В большой комнате, под той самой разлапистой пальмой, на белой скатерти с вышитыми сундуками с сокровищами. И салат такой, и салат сякой, и разного рода колбаска, и рыба под шубой, и хлебушек-печенюшка, и мелко нарезанные огурчики… У меня чуть в глазах не потемнело, когда я это увидел — сам-то я ем понемногу, без объедения. И потом, сколько раз бывало — сидишь за похожим столом, наливая вместо водки минералку, тихо звереешь со скуки, ждёшь и дождаться не можешь, когда же, наконец, всё это закончится и можно будет уйти, никого не обидев.

И, разумеется, здесь были бокальчики. По два около каждого прибора — маленькая стеклянная стопочка с выдавленными узорами на гранёных боках и круглая пузатенькая поганка на длинной ножке. Вот это уж точно лишнее — должна же была Полина предупредить. Ну, да взрослые же люди, разберёмся.

Нас с Полиной усадили во главе стола на высоких стульях с резными спинками, под пальмой, напротив телевизора, который к этому времени уже успели включить. По левую руку — папа и два Полининых братца. По правую — мама и маленькая, кругленькая, словно колобок, тётушка. К этому времени я уже знал, что семья у Полины большая — помимо этой тётушки есть ещё одна и целых два дяди со своими жёнами и детьми, живущие в других концах города. Предполагалось, что со всеми я со временем познакомлюсь. Тогда как полненькая тётушка жила здесь же, в однокомнатной квартире на первом этаже, за палисадником из «золотых шаров», и не пригласить её было просто невежливо.

Рассаживались долго — шум, гам, разговоры… Сначала выяснилось, что стульев не хватает, потом долго выясняли, кому из братьев — старшему или младшему, идти за ними в другую комнату. Затем никак не могли решить — выключить ли телевизор? Пока длилась эта суматоха, я нашёл и слегка сжал тоненькие пальчики.

— Да? — спросила Полина.

— Так, просто, — ответил я.

Хотя больше всего на свете мне хотелось сказать: «Просто люблю!».

Но вот, наконец, все расселись. Встал папа и, вытащив из-под стола огромную бутыль с самодельной — кажется, даже рисованной этикеткой и чем-то тёмно-зелёным внутри, долго возился с пробкой, счищая сургуч и разматывая намотанную около горлышка верёвку. Налил полную чарку себе и половинку — старшему из братьев, капнул младшему на донышко… Попытался, но не сумел налить мне, наткнувшись на заблаговременно выставленную руку.

«Значит, сейчас!», — решил я.

— Уважаемый Сергей Юрьевич! — говоря, я смотрел в слегка округлившиеся папины глаза. — Чтобы сейчас и в дальнейшем между нами не возникло недоразумений, хочу сразу предупредить: я не пью спиртного.

В комнате сразу же установилась мёртвая тишина. Шесть пар глаз — и все шесть смотрят на меня. Первым нарушил молчание папа:

— Молодой человек! — начал он. — Анатолий… не знаю, как вас по батюшке. Мы, уж не обижайтесь, люди простые и ваших вкусов не знаем. Но сегодня вы — наш гость. А слово «гость» от чего происходит? Правильно, от слова «угостить». Вот и мы хотим вас угостить лучшим, что у нас есть. Заметьте — это никакая не покупная водка, а настоящий самогон. Чистый, как слеза, настоянный на берёзовых бруньках. Попробуйте, и уверяю вас, вы не пожалеете. Специально берёг для такого случая, лучшего у меня сроду не выходило…

— Толик, не обижай! — тихо шепнула Полина.

— Сергей Юрьевич! — ответил я. — Благодарю вас за предложение, но говорю ещё раз: я не употребляю спиртного…

Папа так и сел со своей бутылью. Снова последовала пауза, во время которой на меня смотрели, не отрываясь. Водрузив бутыль посреди стола, где на выложенном салфетками блюде для неё было приготовлено место, папа налил дамам — в том числе и Полине, красного вина из стоявшей тут же меньшей бутыли. А затем произнёс… Нет, не тост — настоящую речь о том, какая чудесная у него выросла дочка, как он рад её видеть взрослой, студенткой столичного университета, и какой замечательный парень — её жених, приехал вместе с ней.

Чувствовалось, что к речи он готовился заранее — говорил слишком уж гладко, да и из-за обшлага пиджака выглядывал сложенный в несколько раз лист бумаги. Но, несмотря на подготовку, получилась эта речь у него изрядно скомканной — папа то и дело запинался, а потом с укоризной смотрел, как я пью воду.

— Ну, всё равно, как-то… Как-то не по-людски получается, — переживал он, тогда как остальные тянулись к блюдам с закусками. — Словно бедный родственник, ей богу…

— В самом деле, Анатолий! — вмешалась мама. — Давайте хотя бы по одной, за знакомство.

— Толик, прошу тебя!.. — шепнула Полина.

— Выпить немного яду…

— Это не яд. А папу обидишь…

Ну да, знаем мы ваши штучки. «Толик, ну ты же хороший парень!..». «Ну, хотя бы по одной, для общения…». «Толик, не разбивай компанию!..». А ведь интересный у них, должно быть, город. Урал, легендарная Чусовая, с детства знакомые герои Бажовских сказов…

— Может, вам нашей слабенькой налить? — предложила мама, показывая на стоящую тут же бутылку с домашним красным вином.