С грядущим заодно

— Более или менее. Вы нужны матери.

— Когда? Зачем?

— Сейчас. Одевайтесь. Там узнаете.

Когда выходили, Наташа спросила:

— Вы ведь в Общественном собрании бывали?

— Да. А что?

— Шатровского в лицо знаете?

По утром на Почтовой не раз встречались ей сани, запряженные парой. В них величественно восседал генерал с седыми усиками и эспаньолкой.

— Знаю. А зачем он?

Они вышли на улицу, ветер обжег, бросил в лицо колючие хлопья. Наташа буркнула что-то и спряталась до глаз в воротник шубы. Тротуары завалило рыхлыми сугробами, ноги тонули, разъезжались. Ветер то с силой толкал в спину, то взметал навстречу лохматые смерчи. Зачем? Что может быть нужно Раисе Николаевне? При чем Общественное собрание? Генерал?

Наташа провела ее черным ходом. Отряхивались в кухне, Виктория веником обметала валенки, Наташа охнула вдруг:

— В пимах? С ума сойти!

— Ну, а что? Что же? Говорите загадками…

— Пошли. Мать расскажет.

Раиса Николаевна сидела у письменного стола. Перед ней спиной к двери стоял человек. Высокий, в галифе и домашних туфлях, на широких плечах, неожиданно и странно, знакомая беличья душегрейка. Волосы русые, спутанные, шея молодая.

— Вот вам невеста. И надо же, как на грех, в пимах…

Человек повернулся. Очень синие глаза. Лицо жесткое, обветренное, запекшийся рот.

— Вяземская.

Он не назвал себя, не извинился, что в рубашке, не стал надевать френч, — английский френч висел на спинке стула, — коротко пожал руку.

— Твои, Натка, не будут впору? У вас какой размер, Виктория?

— А? — «Ошалела! Спросили, ждут, — уставилась на него». — Тридцать шестой.

Наташа потянула ее за руку:

— Пошли. Может, и подберем.

На ходу Виктория быстро шептала:

— Что я должна делать? Идти в Общественное собрание? А что за «невеста»? Чья? Зачем?

— Мать объяснит. Меряйте.

Наташа вынула из ящика четыре пары туфель. Даже с рожком они влезали еле-еле. В самых старых, разношенных нога стиснута и как чужая.

— Во-первых, они лопнут… И мне же не дойти в них.

— Хоть по комнатам сможете?.. А? Дойдете в пимах, там переоденетесь. А? — Наташа озабоченно следила, как Виктория переступает с ноги на ногу. — По комнатам?

— Если очень нужно…

— Если бы не очень, так и разговору бы… Почистить надо.

Раиса Николаевна сказала:

— Завари кофе, Наталья. Покрепче. И налей Леше в мою чашку. Сядьте сюда, Виктория. А ты прилег бы, Леша, покуда варится кофе.

В запекшихся губах очень белые зубы.

— Усну — не добудитесь.

Говорит негромко, а сила в голосе. Лицо… нет, лицо, конечно, некрасивое, но какое-то… И стоит посреди комнаты спокойно. Нет, не надо на него смотреть. Трудно играть его невесту…

— Запомнили? Повторите.

— Запомнила. — Монотонно, как затверженный урок, начала: — Еще в Москве, в госпитале, я познакомилась с Леонидом Александровичем Туруновым, — взглянула на него — и не оторваться, испугалась и все равно тянулась навстречу его взгляду, говорила не Раисе Николаевне, а ему. — «Нельзя так… Но ведь сговориться, проверить надо с ним. Конечно с ним. А смешно, что эта выдумка связана с ним». — Леонид Александрович пролежал в госпитале три месяца. Перед возвращением на фронт просил моей руки… — «Какие смешные слова! Очень глупо будет засмеяться». — …И я дала согласие. Переписка у нас оборвалась после революции. — «Я лучше буду просто ему говорить». — Вас перебросили в другую часть, я уехала с мамой сюда. — «Как он смотрит внимательно, слушает как». — И вот сегодня вы вдруг… — «Фу, жарко, красная как рак», — нашли меня.

Наташа принесла большую, темную с узором чашку.

— Если пересахарила, долью. Не знаю теперь, как ты любишь.

Почему «ты»?

— А я сам не знаю, Наталочка. — Так же стоя, начал он пить маленькими глотками, быстро. — Хорошо. Горячо. Сладко. Душисто. Живая вода. Хорошо.

Почему все-таки «ты» и «Наталочка»?

Раиса Николаевна взяла за плечо Викторию, повернула к себе:

— Теперь дальше слушайте. В Общественном собрании сейчас лекция английского полковника. Весь бомонд там. Леше нужно поговорить с Шатровским — это раз. И очень нужно отдохнуть, поспать. Часа хотя бы три-четыре. У вас нельзя?

В голове звон, и ничего не сообразить. Леша пьет себе кофе и не смотрит. Раиса Николаевна ждет, Наташа… Мамы дома не будет. Оставлю записку: «Ночую на Подгорной». Суббота ведь — удачно. И Станислав Маркович не заявится. Только провести незаметно.

— Можно. Очень можно.

— Прекрасно. И еще. — Раиса Николаевна помолчала, смотрела на Викторию, будто примериваясь, проверяя что-то. — Рано, совсем рано утром надо проводить Лешу до Красных казарм. Он города не знает. Сделаете?

— Ну конечно.

Глава X

Поручик Турунов и его невеста раздевались у вешалки Общественного собрания. В здании было тихо — уже давно шла лекция.