С историей на плечах

Затем сложила голову дичка с красными райскими яблочками. Они были хороши для варений, но варенье мама заготавливала редко, на компоты хватало плодов с других падалок, а на что-то другое райские яблочки не годились. Следом пошла густолистая роскошная, красивейшая груша с мелкими терпкими плодами. На самом деле она была культурным деревом, только это был зимний сорт, выведенный для производства цукатов и фруктовой сушки. Такая его узкая «специализация» не служила популярности сорта, за что бедное прекрасное дерево и пострадало. Заодно папа снес и деревца простых вишенок, сопровождавших эту грушу — уничтожил весь восхитительный островок почти первозданных зарослей в нашем саду, где в жару я любила полежать с книгой на старых одеялах. Эх, жаль мне его! Недолго я там роскошествовала, а помню всю жизнь.

Следующим порядком пострадала зимняя яблонька, росшая в палисаднике между двумя абрикосами. Была она молоденькой, неокрепшей и с неудавшейся судьбой — росла в слишком затененном месте, закрываемом и более разросшимися абрикосами, и живоплотом из желтой акации. Пожалуй, у нее и не было бы счастливого будущего, хотя она успела несколько раз принести плоды, которые мы бережно снимали, укладывали в солому и хранили почти до весны. Я бы ей все-таки дала шанс, но кто у меня спрашивал...

Пепенка погибла позже — на ее месте возвели новый дом. Прямо над местом, где она росла, оказалась моя спаленка. Я всегда чувствовала ее присутствие, и, казалось, яблонька была благодарна мне за это. Свою комнату я любила, любила сидеть за столом и писать дневник, читать, больше не отдавая предпочтение саду.

Еще одна яблоня, приносившая обильный урожай хрустящих краснобоких яблок зимнего сорта долго сопротивлялась… На новой усадьбе она оказалась посредине куриного дворика, и куры, облюбовавшие ее вместо дневного насеста, подавили в ней жизнь.

Яблоньке с крупными краснобокими яблоками, по словам мамы, позже всех посаженной в саду, пришлось нести вахту у крыльца нового дома — в месте трудном, как любая граница. И она бы еще жила, но не стало ее хозяев, а новым она оказалась не дорога.

Не найти слов, чтобы сложить оду моему саду, дорогому моему уголку, поднявшему меня и окрылившему, где в уединении читала я сказки и стихи, где мечтала и готовилась к будущему. Окутывал он меня собою, своим живым трепетом со всех сторон, словно сказочный Рай, обитель фруктов и наитий, и казалось, что защищена я им была от всех бед и обид, от всех невзгод и горестей. Конечно, лишь казалось, но как сейчас недостает той чудотворной иллюзии! Низкий поклон ему за старания насытить меня плодами, укрыть в тени, защитить от ветра, и благодарность великая за любовь к Родине, которой он наполнил мое сердце так, что хватит до последнего часа.

Авария в Чернобыле

Тот черный день хорошо помнится. Не припоминаю я его, а именно помню — из-за произошедших тогда исключительных событий. Это была суббота, но мы работали за понедельник, чтобы удлинить первомайские праздники. Трудовая неделя получилась длинной, утомительной. Вечером последнего ее дня хотелось ничего не делать, а просто прийти домой и расслабиться, сесть и отдохнуть, вкушая радость подступающих торжеств с непременным маршем мира и дружбы по городу, который назывался демонстрацией.

Но это был не просто один из дней календаря, это был день нашего с Юрой рождения — нашей свадьбы. В 1986 году нам исполнялось семнадцать лет, юность семьи. И мы не могли не готовиться к нему.

Мы жили тогда на улице Комсомольской, в доме № 24 — эксклюзивном четырехэтажном доме для специалистов Шинного завода. Если бы наша квартира не была угловой и холодной, цены бы ему не было.

По дороге с работы домой к нам зашла моя сестра Шура, и мы, конечно, поужинали вместе и посидели за разговорами. В то время мы выписывали штук двенадцать толстых литературных журналов и все их прочитывали, так что поговорить всегда находилось о чем. Как раз разгорались перестроечные полемики, появлялись публикации, коим раньше не светило наше внимание, типа статей публицистки Натальи Ивановой, невестки Рыбакова, его же «Детей Арбата», «Зубра» Гранина, «Белые одежды» Дудинцева, «Новое назначение» Бека. Книга Александра Бека, правда, не перестроечного периода, она была закончена в 1964 году, но по причине художественных недоработок задержалась с изданием и впервые отдельными главами вышла в 1971 году в ФРГ. На такой шаг мог решиться только умирающий автор, ибо публикация за рубежом — это был приговор, после которого появление книги на Родине не могла быть осуществлено по цензурным соображениям, ей не нашлось бы места в советской литературе. Но, как говорится, «пришел Горбачев и все пошло прахом».

Засиделись допоздна, потому что Шуре спешить было некуда — ее муж Василий находился в командировке в Кирилловке, где с группой сотрудников готовил базу отдыха своего предприятия к началу летнего сезона.

Телефона у нее не было, и мы не знали, как она добралась домой и что случилось после этого.

А случилось то, что ее квартиру обнесли. Обворовали!