С кем и за что боролся Сталин?

Здесь КГБ взял под контроль телефонную связь, и «лишние» связаться с ним уже не могли. К Хрущеву приехал Микоян, которому он поручил проверить слухи о недовольных в руководстве. Успокоил: все нормально. Никита Сергеевич купался, загорал, принял японскую делегацию. Готовился к пленуму ЦК по сельскому хозяйству с планом новых преобразований. Очевидно, там же намечал кадровые перестановки. Он не знал, что заговорщики ждут того же пленума. Но события разыгрались несколько раньше, чем они настраивались.

11 октября к Хрущеву прилетел сын Сергей. Еще раз подтвердил тревожные сигналы. Никита Сергеевич не придал им серьезного значения. Был уверен: на него никто не посмеет покуситься. Но на всякий случай решил еще разок показать, кто в доме хозяин. Позвонил члену Президиума ЦК Полянскому, наорал на него, что знает об интригах и, когда вернется, покажет всем «кузькину мать». Тот в панике сообщил Семичастному. Начальник КГБ забил тревогу, экстренно вызвал Брежнева, находившегося в Берлине, и Подгорного, поехавшего в Молдавию.

Пока они летели в столицу, Шелепин и Семичастный уже пустили в ход механизм заговора. Связались с министром обороны Малиновским, начали оповещение об экстренном созыве пленума ЦК. 12 октября состоялось заседание Президиума ЦК. Уточнило планы. Брежневу, Суслову, Подгорному, Косыгину было поручено связаться с Хрущевым по телефону и вызвать его в Москву.

Никита Сергеевич еще ни о чем не подозревал. Как раз 12 октября стартовал космический корабль «Восход» — впервые полетели не один, а 4 космонавта. К Хрущеву приехали телевизионщики, отсняли сеанс прямой связи с экипажем. А потом вдруг раздался звонок. Брежнев и Суслов сообщали, что возникли серьезные вопросы по сельскому хозяйству, необходимо присутствие Хрущева. Тот сперва отмахивался — неужели без него не могут решить? Насмехался: только уехал — и помощники остались беспомощными. Они настаивали, и Никита Сергеевич согласился прилететь.

Заподозрил ли он неладное? Может быть. Но сделать он уже не мог ничего. Правительственную дачу в Пицунде охраняли люди Семичастного. Малиновский привел в войска в боевую готовность. Море у Пицунды блокировали корабли, как было объявлено, «для охраны Первого секретаря в связи с осложнением обстановки в Турции». Также были приняты меры, чтобы самолет вместо Москвы не развернулся в другую сторону. Но Хрущев, даже если начал догадываться, не предпринял попыток что-то изменить. Он хотел попасть именно в Москву, в Кремль. Потому что прекрасно помнил об участи Берии, который туда так и не попал.

13 октября Никита Сергеевич прилетел с Микояном в столицу. Встречало его не все руководство, как обычно, а лишь два человека — Семичастный и Георгадзе. Привезли прямо на заседание Президиума, и на Хрущева высыпали, что о нем думают. Тон задавал Суслов — очень взвешенно и выверенно. Он говорил не о ситуации в стране, не о политике партии и правительства. Все это как будто критике не подвергалось (ведь принималось на съездах и пленумах). Свел обвинения к персональным недостаткам Хрущева, его грубости, «мании величия», пренебрежении мнениями других руководителей. Вразрез с этой линией выступил только Шелепин — о развале экономики, Карибском кризисе.

Заседание продолжилось и на следующий день. Защищать Хрущева пытался только его старый покровитель Микоян, предлагал «дать возможность исправить ошибки». Полянский первым произнес: «Уйти вам со всех постов в отставку». Этого ждали, загомонили — «удовлетворить просьбу», хотя Никита Сергеевич еще ни о чем не просил. Постановили созвать Пленум ЦК, рекомендовать освободить Хрущева от должностей «в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья», а также разделить посты Первого секретаря ЦК и председателя Совета Министров.

На самом-то деле созывать ничего не требовалось, члены ЦК уже сидели в Екатерининском зале Кремля и ждали, как и когда закончится заседание Президиума. Но оставалось еще решить — кого рекомендовать на освободившиеся посты. На председателя Совета Министров однозначно шел Косыгин. Был первым заместителем — и выдвигался председателем. А насчет Первого секретаря разыграли заранее подготовленный реверанс. Брежнев предложил Подгорного, а тот отказался в пользу самого Брежнева. Почему же во главе партии оказался именно он? Никакого особенного преимущества у него не было, в коммунистическом руководстве Суслов считался куда более авторитетным лицом.

Но против Хрущева объединились различные группировки в кремлевской верхушке. Были «старики» — Суслов, Пономарев. Были «молодые» — Шелепин, Семичастный. Были деятели патриотических взглядов, сторонники возврата к сталинскому курсу, хотя бы частичному — Воронов, Мазуров. Были «флюгеры», выбиравшие, к кому выгодно примкнуть, — Полянский, Шверник. Кандидатура Брежнева выглядела «нейтральной». Да и человеком он был взвешенным, доброжелательным. Не хамил, не устраивал солдафонских разносов. Он меньше всех подходил на роль диктатора (в отличие от Шелепина). Поэтому его фигура устраивала всех.