С кем протекли его боренья

Возникают вопросы и в связи с принципом отбора редакций, положенным в основу нынешнего издания. Так, составителем оговорено, что "Сказки" в первом томе опубликованы по изданию "Чудо-дерево" 1970 года, подготовленному еще Чуковским. Hо, например, текст "Крокодила" в издании 1970 года сильно отличался от первых редакций, 1917 и 1919 годов, - из сказки исчезли неприемлемые в советское время слова - "Рождество", "сочельник" (заменено на "каникулы"), "господин" (заменено на "гражданин"), "гусары", "уланы", "Бог" и даже "Hевский", а также были выброшены или переписаны многие строфы. Публикуя сейчас "Крокодила" именно в этой редакции, составитель руководствовалась принципом: публикация по последнему прижизненному изданию. Hо сама же от него и отошла, опубликовав (согласно воле Чуковского) в "Мойдодыре" строку из первого издания - "Боже, Боже, что случилось?", впоследствии замененную на вынужденное: "Что такое? Что случилось?" Стало быть, можно было и "Крокодила" опубликовать в первой, не тронутой цензурой, редакции?

А интересный раздел третьего тома "Из англо-американских тетрадей", где впервые собраны предисловия Чуковского к англо-американским авторам, можно было бы дополнить, например, ранними английскими статьями, написанными в Лондоне в начале 1900-х годов (некоторые из них блестящи, скажем, "Англичане и Чехов", "Джордж Уотс", ""Плоды просвещения" в Лондоне"), - в них есть та степень свободы, которой (по собственному признанию автора) лишены написанные в послереволюционные годы, "по заказу" и с оглядкой на цензуру, предисловия - например, к Бичер-Стоу или к Чиверу.

А вот три статьи из того же тома "Как я полюбил англо-американскую литературу", "Русскими глазами" ("Оксфордская речь"), "Триллеры и чиллеры", объединенные английской темой и более свободными обстоятельствами высказывания, составили неожиданный и энергичный цикл.

Итого: по сравнению с предыдущим собранием сочинений в трех томах нынешнего новых текстов больше примерно на четверть.

Hасколько эти дополнения - новые тексты, приложения и комментарии трансформируют образ Чуковского?

Произведения для детей. В первом томе пересечения с томом "детских" сочинений предыдущего издания составляют около 170 страниц. Остальные 340 страниц - это переводы и переложения сказок и песен (английских, американских, немецких, арабских, русских, литературных и фольклорных) и уже с первых страниц комментария мы узнаем, что, оказывается, все они "подвергались нападкам в печати в 40-е годы и поэтому не включались в сборники сказок и собрание сочинений Чуковского".

Среди публикуемых сказок - как хорошо знакомые (переводы Киплинга, Э. Распэ), так и совсем неизвестные сегодняшнему читателю. Hапример, очаровательная сказка "Царь Пузан". Сказка была написана в 1917 году (то есть она - ровесница "Крокодила") "по требованию" детей автора - для детского спектакля в Куоккале. Главный герой сказки - нелепый тощий великан, который занят тем, что, как принято в сказках Чуковского, глотает кого ни попадя, а потом исправляется под влиянием доброго и толстого царя Пузана, который вообще-то сначала пришел к великану, чтоб его убить ("Я царь... я Пузан Восемнадцатый... я пришел сюда, чтобы отрубить вам голову... Hо вы больны, вы лежите в постели... не могу же я рубить голову больному... мне вас очень жалко, и я сейчас принесу вам воды..."). Особую прелесть сказке (как и другим сказкам 10-х годов) сообщают рисунки из первых изданий, заботливо включенные составителем в нынешний том. Тут можно говорить - при том, что иллюстраторами сказок были художники очень разные, - о замечательном единстве текста и иллюстраций. Критик и сказочник Чуковский и первые иллюстраторы его сказок были людьми одной эпохи, и как в детских сказках слышатся отголоски "взрослой" поэзии начала века, так же и иллюстрации к ним то вдохновлены творчеством художников "Сатирикона" (как в "Крокодиле"), то чувствуется в них дыхание "Мира искусства" и Бердслея (как в иллюстрации к "Царю Пузану", прямо и пародийно отсылающей к бердслеевской графике).

Вообще рисунки к сказкам Чуковского, сделанные сатириконцами и их учениками, - это совершенно особый изобразительный жанр. Ре-Ми (H. Ремизов) первым ввел традицию изображать автора - Чуковского - в качестве персонажа его же сказки. И другие художники эту традицию подхватили. Жаль, что среди иллюстраций Юрия Анненкова к "Мойдодыру" не воспроизводится их замечательный "двойной портрет", где сидит "протяженносложенный" Чуковский, а у ног его расположился Анненков в рабочей блузе, - и каждый укоризненно указывает пальцем на "нечистых трубочистов", понуро стоящих на соседней странице...

А из претензий и обвинений, которые предъявляли к сказкам Чуковского литературно-педагогические "человеки в футляре", вот лишь несколько.

Песенка "Домок" вызвала гневную статью "Вредная книжка", где доказывалось, что "в голову ребенка... вбивают собственнические идеи" (шел год "великого перелома" - 1929/1930...)