С кем ты и ради кого

— Тогда запомни: моторист мой не просто Серега, но еще и Сергеевич. Только несчастье у него — месяц назад жену схоронил. Осколком ее убило. Ты заводское кладбище видел?

— Нет.

— Вон там, за взлетной. Прошлой осенью не было его тут. За одну зиму выросло. Сергей Сергеевич! — вдруг закричал летчик. — Ну, как там у тебя? Подсобить, что ли?

Моторист спрыгнул на землю. Худой, широкоплечий, статный. Но глаза тусклые. Вытер лоб рукавом, устало сказал, обращаясь к Слободкину:

— Самолетик бог послал!

Повернулся к летчику и совсем посуровел:

— Последний раз сходишь — и крышка, снимаю с себя всякую ответственность.

— Ты говорил уже, — отмахнулся летчик.

— А ты к той говорильне привык, ни во что не ставишь. Поворчал, мол, душу отвел, и ладно. Так запомни: вернешься — ложись спать на две недели. Полную капиталку устрою.

— Сергей Сергеевич…

— Мне тебя, дурака, жалко.

Они, наверно, поссорились бы, но вдалеке, приглушаемый ветром, послышался звук мотора: разбрызгивая воду и мокрый снег, от завода мчалась полуторка.

Моторист глянул на Слободкина и летчика и вдруг без всякой связи с предыдущим спросил:

— Жевали чего-нибудь?

Слободкин не то не понял, не то не расслышал. Промолчал и летчик.

— Кусать, говорю, хотите?

— Ага, — честно в один голос признались наконец оба.

Моторист молча вынул из кармана кусок черного сухаря, разломил его на три части.

От сухаря пахло бензином, соляркой и почему-то железом. Но для Слободкина не было сейчас запахов вкуснее и слаще. Он даже зажмурился. Заметив это, моторист проворчал:

— Голодные, как собаки, а еще форс держат.

Из подкатившей полуторки вышел Строганов.

Слободкин, летчик и Сергей Сергеевич переглянулись, но удивления своего не показали. «Да и чего удивляться? — подумал Слободкин. — Дело серьезное, вот парторг и решил сам проконтролировать все до конца. Только бы про речь разговора опять не завел!»

Вместе с шофером, впятером, они принялись таскать к самолету пакеты с подарками. Их оказалось так много, что все в кассетах не поместились. Решено было частично использовать под груз вторую кабину. Для этого Слободкину пришлось сперва занять там свое место, потом летчик, шофер и Строганов стали «трамбовать» вокруг него пакеты, стараясь заполнить ими каждый свободный уголок. Не принимал участия в этом только Сергей Сергеевич. Он стоял в стороне, явно не одобряя вопиющего нарушения правил эксплуатации самолета. Встретившись глазами с сердитым взглядом Сергея Сергеевича, Строганов, словно спохватившись, громко спросил:

— Все, что ли?

— Вроде бы, — ответил шофер.

— Ну, тогда подводим черту, а то вон моторист недоволен нами. Верно я говорю?

— Я уже привык, — устало махнул рукой Сергей Сергеевич.

— Слободкин, как ты там себя чувствуешь? — крикнул Строганов.

— Прекрасно! Только вот, если перекур перед взлетом будет, меня не забудьте.

Строганов взобрался на крыло, расстегнул шинель, достал из кармана на груди пачку папирос, протянул ее Слободкину.

— «Беломор»! Откуда это?

— От жены к Новому году еще получил. Как раз в тот день, когда курить бросил. Ну и ношу при себе — волю закаляю.

— Тогда себе оставьте, — решительно сказал Слободкин.

— Бери, а то рассержусь.

— Но ведь дареные!

— Бери, бери, она не обидится. Раскуришь с ребятами. Завидую я тебе, Слободкин. Если бы ты знал, как завидую! Ты передай там привет от бывших фронтовиков. Да и вообще от всех наших, от рабочего класса. Особых речей не надо произносить. Привет передай, вот и вся речь.

Слободкин поглядел на парторга с благодарностью, хотел сказать ему, какой он хороший человек, но тот, неловко стукнув о плоскость протезом, уже спрыгнул на землю. Слободкин так и не успел распечатать пачку папирос — летчик поднялся на свое место, Сергей Сергеевич направился к винту, и через мгновение Слободкин почувствовал, как, задрожав, поползли куда-то вниз, к ногам, пакеты с подарками…

С двух сторон от набиравших скорость колес у самолета начали как бы расти стальные крылья брызг — такие же длинные, как плоскости. Слободкин видел это очень хорошо, так как сидел на пакетах, которые затолкал еще и под себя, и теперь, высвободившись из-под надзора Сергея Сергеевича, перестав неестественно сутулиться, высовывался из кабины чуть не до пояса. Заметив это, летчик погрозил ему кулаком. Слободкин снова вобрал голову в плечи, но скорее от ветра, чем от этой угрозы: в боковом зеркальце Слободкин поймал озорную улыбку летчика.