С Лазурного Берега на Колыму. Русские художники-неоакадемики дома и в эмиграции

Потом Яковлеву пришлось еще рисовать синьцзяньского комиссара по иностранным делам, тоже в униформе полувоенного образца, созданной, как догадался Яковлев, на потребу коммунистических чиновников «великим мужем китайской революции» и оттого носящей название «сунятсеновки» (нечто вроде «маленковки», в которую облачался московский друг Берии). В общем, судя по малоуважительным комментариям Саши Яши, китайские держиморды не привели его в революционный экстаз, в который приводили они и парижскую левую элиту в воскресном Фезандри, и самого издателя Вожеля, а позднее дочку Татьяны Яковлевой Франсин, и вождей смехотворной Студенческой Революции 1968 года.

Маршал Кинг не удовлетворился дарами искусства. На переговорах с французами он проявил бандитскую деловитость (московские вожди называли ее почему-то «американской деловитостью», соединенной с «большевистским размахом»). Он потребовал от Ситроена заплатить выкуп за освобождение «заложников» (уже и в ту пору в Москве, и позднее в «социалистическом» Вьетнаме людей выпускали на свободу за деньги. Может, именно это означала знаменитая фраза Сталина о том, что люди «наш главный капитал»). Ситроену оставалось только послать выкуп: дюжина гусеничных тракторов прибыли в ноябре в коммунистическое царство маршала. Экдпедиция смогла покинуть Урумчи и тронуться дальше.

Дальше она на некоторое время была остановлена армией Чан-Кай-Ши. А между тем, началась зима. Не надеясь на скорый исход, Хаардт заказал у здешних меховщиков теплую одежду, в которой и сам он, и его спутники выглядели очень живописно (на известной картине Яковлева они выглядят вполне обреченными). Теперь можно было двинуться в пустыню Гоби.

Еще до их отбытия из Урумчи всевластный маршал разрешил европейцам зарисовать кое-какие развалины, но живых людей (своих подданных) рисовать не позволил. Только в Базаклыке, близ Турфана, Яковлев смог снова взяться за кисть. Мертвые развалины были признаны безопасными для дела революции. Но на дворе стоял мороз, замерзали краски, и спутники помогли художнику приспособить специальное подогревающее устройство для палитры. Яковлев был растроган участием, которое принимала вся группа в его художническом труде.

В ледяной пустыне Гоби при 33-градусном морозе механики экспедиции сумели провести машины благополучно. Человеческое тепло путники нашли здесь лишь в христианских общинах Лянг-Чеу, Нинг-Хиа и Сан чен Хунг, затерянных среди пустыни. В католическом монастыре Лянг-Чеу они провели первый день Нового 1932 года. В Нинг Хиа — впервые за два месяца — увидели газету и узнали, что японцы вторглись в Манчжурию.

К северу от Пао Ту экспедиция обнаружила ламаистский монастырь, где обитало две тысячи тибетских монахов. В начале февраля путникам довелось присутствовать на торжественной религиозной церемонии, на которой появился сам панчен-лама.

Из Монголии экспедиция вернулась в Китай и направилась в Пекин: за спиной у них было больше двенадцати тысяч километров пути…

12 февраля автомобили экспедиции въехали в Пекин. Отдых, торжества в честь героев-победителей, подготовка в обратную дорогу — через Индокитай, Сиам, Бирму, Индию…

Это была настоящая победа над трудностями… Но отчего было так грустно на душе у художника? «Откуда эта необъяснимая грусть?» — записал он в дневнике.

Знали ли они, что их экспедиция находится под неусыпным вниманием разведки? Что они разворошили осиное гнездо? Вероятно, знали. И ждали худшего…

В начале марта экспедиция сходится в Гонконге. Яковлев уплывает из Гонконга 12 марта, без Хаардта. Он вспоминал последнюю встречу с Хаардтом. «Зловещая ночка, правда Яко?» — сказал Хаардт. Обоих мучили дурные предчувствия. Хаардт должен был плыть из Гонгконга назавтра.

16 марта 1932 года на своем судне скоропостижно умирает (не успев дожить до 48 лет) начальник экспедиции Жан-Мари Хаардт. Кто был при этом? Чьи люди? Пишут, что Хаардта сразила пневмония. Даже «двойная» пневмония. Не уверен, что многие тогда поверили в эту версию. Но никто ничего не расследовал. Инспектор Мегрэ спокойно ужинал у себя на бульваре Ришар-Ленуар…

Друзья Хаардта возвращаются в Гонконг. Экспедиция свернута. Больше не будет никаких странствий… В подавленном настроении они возвращались домой…