С любимыми не расставайтесь!

– Раздевайся, – сказал он дочери и внес чемодан в комнату.

– А удобно?

Он рассмеялся, снял с дочери плащ и повесил его на дверь.

– Садись. Смотри, как они раскрасили себе стены. Стихийный абстракционизм. И никто ничего. Здесь, – он открыл белый стенной шкафчик, – продукты, у них коммуна. Так, что сегодня? Фасоль и колбаса. Хочешь есть?

– Что ты!

– Не стесняйся, вот, возьми бутерброд.

Он стал резать батон, но дочь остановила его:

– Перестань, что ты делаешь!

– Видишь, тебе это не под силу понять.

В это время в комнату вошел здоровенный, но измотанный занятиями парень. Он странно посмотрел на фокусника, который делал бутерброд.

– Здравствуйте, – приветливо сказал фокусник, но студент не ответил, возможно, по рассеянности.

– Никого нет, – сообщил ему фокусник. – Свет горел, а никого нет. Должно быть, скоро придут.

Парень присел на стул, расшнуровал кеды, хотел прилечь на кровать, но в присутствии девушки постеснялся.

– Ах, вы здесь живете! – сообразил фокусник и положил нож. – Потешно. А я вас почему-то не видел. Будем знакомы.

Он протянул руку, но в замешательстве не назвался. Студент пожал ему руку, но тоже ничего не сказал.

Фокусник прикрыл дверцу шкафа с продуктами и присел рядом с дочерью. Так они втроем сидели и молчали. Студент стал хмуро читать тетрадку, а им было нечего делать.

Пришел другой студент. Он был тоже озабочен, словно главное дело его жизни происходило далеко отсюда.

– Здравствуйте, Виктор Васильевич! А у нас как раз сессия, завтра жуткий экзамен.

– Здравствуйте! – обрадовался фокусник. – А мы тут сидим с вашим товарищем, и он, наверно, думает: кто такие? Как мы ухитрились здесь ни разу не встретиться – просто непонятно!

– Он спортсмен, духовная жизнь его не интересует.

– Сашка, у тебя все лекции? У тебя что-то пропущено, – спросил спортсмен, листая конспекты.

– Вам надо заниматься, не обращайте на нас внимания! – воскликнул фокусник.

– Ничего, ничего, – студент стал перелистывать конспекты обратно.

Здесь автор просит разрешения представить обстановку лишь в общих чертах, так как подробности для главных действующих лиц не имели значения. В комнату приходили, просили или возвращали «шпоры» и конспекты, сообщали необходимые сведения, и уходили, и снова приходили те или уже другие – фокусник не различал. С ним здоровались, приветливо, но рассеянно, однако главное для них происходило не здесь, а далеко отсюда.

– Учтите, что там вопросы вообще повторяются; если внимательно слушать, то можно сориентироваться.

– А схемы висят?

– И висят и лежат, выбирай, что тебе нужно.

– Всего билетов двадцать четыре, единственно, что они не по порядку.

– Вы хоть все билеты знаете или нет?

– Вот именно, что только два.

– Вот это да, какие «шпоры»! Если можно было бы, их бы надо на выставку.

– Резонно было бы размножить.

– Если будет Елкина – отличная тетя.

– Брось ты, Елкина – зверь!

– Знаешь, Валька, что мы прошли с тобой? Вот, восьмую часть мы прошли. Еще семь восьмых – и мы на вершине.

– В общем, эту ночь мы решили спать, да?

– Здравствуйте, Виктор Васильевич, рады вас видеть! Жалко, время сейчас немножко неудачное…

– Ничего, ничего, в другой раз, не обращайте на нас внимания!

Пока Лиля надевала плащ, в комнате примолкли.

– До свидания, сдавайте получше, – поклонился фокусник.

– Кончится сессия, заходите! – ответили ему студенты и снова заговорили о деле.

…Бог знает где случаются трудные для нас объяснения: и улица какая-то неподходящая, и ветер дует, и трамвай долго не подходит.

Фокуснику казалось, что он вмиг растолкует дочери, в чем дело, он даже не ставил чемодан, однако вид у него был встрепанный и неубедительный.

– Если бы ты видела, как они меня встречают, как они радуются, когда я прихожу, ведь это легко отличить, по-настоящему тебе рады или делают вид. Я им не только показывал фокусы, я им делал пантомимы, пародии (голосом конферансье): ваш смех – это моя зарплата, значит, ваш смех и мои слезы где-то рядом. Так что вы смейтесь, пожалуйста! Ха-ха-ха-ха-ха! (это за зрителя). Вот товарищ рассмеялся на две ставки!.. Или, смотри…

Он потащил ее под арку ворот и стал открывать чемодан с реквизитом.

– Не надо, папа, потом, – попросила дочь.

Но он достал из чемодана белую веревку, раскрутил ее и принялся впрыгивать в ее круг и выпрыгивать обратно.

У арки начали останавливаться прохожие. Со двора подходили женщины с детьми.

– Хорошо, папа, я видела, пошли.

– Постой.

Отец достал из чемодана несколько серебристых палочек и стал ими жонглировать, ловя то спереди, то сзади.

– Жонглирование на пятьдесят процентов может исполнить каждый: бросать легко, ловить трудно.

Из серебристых палочек вдруг развернулись и затрепыхались флажки. Фокусник поймал их и, подняв над головой, поприветствовал случайных зрителей.

– Не в том дело, что я их развлекал. Если ты так поняла, то это неверно! Я обосновался там в одной комнате, вошел в коммуну, по субботам мы собирались, ели картошку, читали стихи, там один студент пишет. Правда, так мрачно, что я даже собрался с духом и говорю ему…

– Ой, ой, – застонала дочь, – зачем ты там показываешь свое невежество, что ты понимаешь в стихах!