С любовью, искренне, твоя (ЛП)

Пейтон в моей постели, Пейтон в душе, Пейтон на кухонном столе.

Её запах.

Вкус.

То, как она обволакивает меня, словно перчатка.

Я могу сказать только одно. Она потрясла мой гребаный мир прошлой ночью, и я имею в виду не только секс, но и то, как я ей открылся.

Рядом с ней я становлюсь другим, более уязвимым, лучше понимаю свои чувства.

Не такой мудак.

И хотя мне неприятно это признавать, учитывая то, с чего мы начали, Пейтон делает меня счастливым.

Застонав, перекатываюсь на бок и заключаю её в объятия, каштановые волосы резко контрастируют с моим ярко-белым постельным бельем. Она смеется, когда я сплетаю наши конечности и прижимаю к матрасу.

— Это неподходящий способ разбудить мужчину, который подарил тебе лучшую ночь в жизни.

Пейтон приподнимает бровь.

— Лучшую ночь в моей жизни? Откуда ты знаешь, что она была лучшей?

Я прижимаюсь своим пахом к её, моя эрекция касается живота, в то время как я шевелю бровями.

— Когда ты кончала на мой язык в третий раз, ты сказала, цитирую: «Это лучшая ночь в моей жизни». — Я немного имитирую выражение её лица, закатывая глаза к затылку.

Она бьет меня по груди, смеясь.

— Я не так выгляжу, когда кончаю.

— Откуда ты знаешь? Ты когда-нибудь смотрела в этот момент в зеркало?

Пейтон прищуривается, скривив губы в сторону.

— Ладно, если я выгляжу так, то ты выглядишь таким образом. — Она высовывает язык изо рта, тяжело дышит и двигает ногой вверх-вниз, как гребаная собака.

Я не могу сдержать свою улыбку или смех, который вырывается из меня.

— То есть, по сути, ты сравниваешь меня с собакой.

— В основном.

Киваю.

— Справедливо. — Схватив её за руки, я сжимаю их и опускаю голову к шее, слегка облизывая место чуть ниже уха, а затем двигаюсь к ключице, где останавливаюсь и улыбаюсь про себя. Внезапно втягиваю кожу в рот и покусываю.

— Рим! — кричит Пейтон, извиваясь подо мной. — Не смей, мать твою.

Я усердно сосу и покусываю.

— Рим, я не шучу.

Я не сдаюсь, оставляю свой след и наслаждаюсь каждой секундой этого.

— Клянусь богом, если ты сделаешь мне… — Голос обрывается на полуслове, когда мой член скользит между её бедрами. — Ооо, — стонет она, раздвигая ноги для меня.

Прошлой ночью у нас был неловкий разговор о противозачаточных средствах и о том, как она их принимает, что означало лишь…

Я провожу членом по её щели, гладкой и уже влажной.

— Проклятье, Пейтон, ты такая сексуальная.

Она ничего не говорит, вместо этого покачивает бедрами и переплетает наши пальцы, крепко прижимаясь ко мне.

Я опускаю голову, наши лбы соприкасаются, глаза прикованы друг к другу. На время я отпускаю её руку и сжимаю свой толстый член, направляя его в нее. Возвращаюсь к её руке, я удерживаю Пейтон в неподвижном состоянии, пока полностью вхожу в киску. Лицо Пейтон искажается, прежде чем она делает глубокий вдох, и всё тело расслабляется.

Когда её глаза снова открываются, остекленевшие и жаждущие, я безумно целую её. Наши рты сливаются, языки соприкасаются, когда я начинаю быстро входить и выходить из нее.

В этом нет ничего медленного. Несмотря на проведенную ночь, мы отчаянно нуждаемся в разрядке.

Я не снижаю темп, и когда Пейтон обхватывает меня ногами за талию, я погружаюсь еще глубже, ударяя в нужное место.

— О, боже, да. Прямо здесь, Рим.

Мне нравится, как она разговаривает со мной, как она не стесняется быть громкой в постели. Это чертовски привлекательно и заводит меня еще больше. Секс с этой женщиной просто невероятен.

— Ты близко? — хриплю я, моя кульминация ощущается у основания позвоночника, готовая прорваться сквозь меня.

Есть что-то особенное в утреннем сексе, от чего я возбуждаюсь намного быстрее, и данный момент не исключение.

— Я… — Её язык скользит по моему, губы атакуют мои, прежде чем она отстраняется и прикусывает нижнюю губу. Из неё вырывается долгий стон, когда киска сжимается вокруг моего ствола. — О. Боже, — практически кричит она, выгибая спину. — Да, Рим.

Кряхтя, я врываюсь в нее еще несколько раз.

Раз.

Два…

Бл*дь.

Три.

Мой оргазм накрывает меня, яйца напрягаются, и я изливаюсь в неё, лихорадочно двигаясь, пока из меня не вытекает все до последней капли.

Господи.

Я всё ещё прижимаюсь лбом к её лбу, наши носы соприкасаются, дыхание неровное, как будто мы только что пробежали марафон.

Когда наше сердцебиение начинает замедляться, Пейтон, наконец, говорит:

— Если ты поставишь мне засос, этот маленький роман закончится.

— Если я поставлю тебе засос, это значит, ты, бл*дь, моя.

— Это жульничество.

***

Пейтон сидит на моем кухонном столе, в одной из моих рубашек на пуговицах, скрестив ноги, выглядя охренительно прекрасно.

Я захлопываю дверь ногой и направляюсь в сторону кухни, держа в руке пакет с дымящейся едой

— Ты не просила, чтобы я готовил блины. — Я подмигиваю и ставлю пакет рядом с Пейтон только для того, чтобы раздвинуть её ноги и скользнуть между ними, положив руки ей на бедра.

Она опускает свои на мои плечи.

— Я не думала, что мне нужно уточнять.

— Всё дело в деталях, малышка. — Я быстро целую её в нос, прежде чем отойти в сторону и начать распаковывать еду.

Пейтон не двигается, поэтому я поворачиваю голову и спрашиваю: