С любовью, Лондон

И сейчас, лежа в своей комнате, я сожалела, что так и не сказала ему ничего путного, когда он непозволительно долго обувался в пороге, словно тянул время, собираясь мне что-то сказать, но так и не решился. Что и говорить, я точно дочь своего отца, каким бы он ни был. Поэтому к школе, дому, друзьям, любимой бабуле теперь я с грустью могла добавить ещё одного человека, с которым мне придется надолго расстаться. И им, как бы это дико для меня не прозвучало, был мой непутёвый отец.

Потом я еще долго ворочалась в кровати, перебирая в памяти лица родных, друзей и просто знакомых, все еще не веря в то, что завтра для меня начнется совершенно другая жизнь…

– Катька, засоня! Подъем! – раздался бодрый голос моей матери, открывая для меня дверь в утро этой самой новой жизни…

«Стакан Темзы», или «Вэлкам, Чесноковы!»

Молиться я начала ещё по пути в Москву. Молилась всем, кому положено и кому бессмысленно, а именно: Создателю, руководству авиакомпании Аэрофлот, пилоту, Зевсу, второму пилоту, Перуну и Амону Ра, сотрудникам, ответственным за проверку качества топлива, и ещё парочке кельтских и индуистских богов, имена которых я так и не сумела выговорить. Мой бубнеж во время двухчасового перелета до Шереметьева невероятно бесил мою маму, поэтому, когда мы проходили регистрацию на рейс до Нью-Йорка, она решила оказать мне незамедлительную психологическую помощь, заявив:

– Катерина! Если ты снова начнёшь вести себя, как истеричка, я брошу тебя в Нью-Йорке прямо в аэропорту и полечу одна до Бостона! На нас же люди косо смотрели всю дорогу!

И на этом моменте я просто зависла, ведь до меня дошло, что нам предстояло сделать ещё одну пересадку прежде, чем весь этот кошмар прекратится.

Таким образом, сменив за неполные сутки три самолета, поседев от стресса и намолившись лет на двадцать вперёд, я оказалась в Бостоне на парковке Международного аэропорта имени генерала Эдварда Лоуренса Логана, решив включить этого солидного человека в список тех, кому буду молиться, если когда-нибудь отважусь на обратную дорогу. Не станут же называть американцы целый аэропорт в честь не пойми кого?

Пока Рик грузил наши чемоданы в багажник своего чёрного Шевроле Импала, я с отрешенным видом таращилась ввысь, вспоминая, что ещё совсем недавно болталась над землёй на высоте нескольких тысяч километров с кучкой незнакомцев в железной штуке, которая, по непонятным для меня причинам, так и не упала. Клянусь генералом Логаном, теперь я ни за какие коврижки не сяду в самолёт! Начхать, пусть мне даже придется построить плот, чтобы пересечь Атлантику и увидеться с бабой Люсей! Я ни за что больше никуда не полечу!

– Катька, ты там долго стоять собралась?! – крикнула мама с переднего сиденья Импалы, мигом охладив мой революционный настрой.

Рик стоял возле задней двери, услужливо распахнув ее для меня, и доброжелательно улыбался.

Подмазаться хочет! Ну-ну, мистер Хьюз, он же Маверик, он же Рик. Посмотрим, как у тебя это получится!

Хотя маму понять было можно. Мужика она отхватила себе что надо, даром что американец и на семь лет младше ее. Высокий, подтянутый шатен с щетиной на лице, но не хаотичной, как у соседа бабы Люси – Филиппова-младшего, а стильная такая щетина, ухоженная. Взгляд серых глаз спокойный и приветливый, так и говорил мне: «Ну же, Кейт, прекращай на меня дуться». Как бы не так!

Оказавшись на заднем сиденье тачки Рика, я наконец-то смогла расслабиться после перелета в третьей степени, пусть и не настолько, чтобы ответить на виноватую улыбку мужчины в зеркале заднего вида. Знает кошка, чье мясо съела. Эта поговорка как нельзя лучше описывала мое к Рику отношение, и я даже не знала и знать не хотела, что ему нужно сделать, чтобы я сменила гнев на милость.

Но, хрен с ним, с отчимом. Я же всё-таки в Америку приехала, поэтому, вдохнув полной грудью дым чужого отечества, решила тут же поинтересоваться, как обстоят дела в родном Челябинске. За шестнадцать часов пути, за которые я успела побывать уже в двух штатах и направлялась в третий, там могло произойти что угодно, начиная от падения нового метеорита до очередного мусорного апокалипсиса. И под монотонный треп на английском мамы и мистера Любезность, окончательно запутавшись во времени, стала набирать сообщение Наташке.

«Алекс – Юстасу. Я все еще жива. Отменяй поминки, выливай компотик».

Не удивлюсь, если подруга весь день просидела, гипнотизируя свой мобильник в ожидании весточки от меня. Уж очень быстро она ответила:

«Юстас – Алексу. Чеснокова, вот, что значит американский оптимизм! Донт вори, би хэппи, ёшкин кот! Как там за бугром?»

Засмеявшись с интонацией лошади Пржевальского и получив от мамы укоризненный взгляд, набрала ответ:

«Люди здесь тоже ходят на двух ногах и дышат кислородом. А в остальном, я еще не поняла».