с любовью, Смерть (СИ)

— Вот нормально, — хмыкнула я. — Он нас затащил в самую задницу города через подставное лицо с фальшивым номером, поведал о возможностях воскрешения Лиама, и мы же при этом сумасшедшие. Хочется верить, что жнеца не он на нас науськал.

— Кстати о жнеце. Он что-то не торопится растворяться.

Мы оглянулись на оставшуюся от твари субстанцию, которая за такое время обычно уже исчезала не то впитывалась в землю, не то развеивалась по ветру, не то просто растворяясь в пустоте.

— Как-то не нравятся мне такие жнецы. Словно они что-то соображать начинают. Слишком увертливые, слишком ловкие…

— И слишком болтливые. Он со мной говорил, — нехотя созналась я.

Брови Рана удивленно изогнулись дугой.

— Когда?

— Когда медлил и почему-то не убивал. Хотя мог. Я его слова слышала… внутри головы будто.

— Это… — Ран растерянно почесал затылок. — Это не очень хорошо.

— Видимо, они устали умирать каждый раз при встрече с тобой, — предположила я. — А вообще нам тоже лучше бежать, пока не застукали. На кого сваливать-то будешь в случае чего? На господина Вигельсона?

— Запросто. Так и скажу: "Не поверите, сам в шоке. Он ка-ак выхватил трость, да ка-ак оприходовал ирода проклятущего по хребтине его богомерзкой…"

Шутку я оценила. Мысленно. Но было не до веселья.

— А ты не боишься, что он тебя кому-нибудь выдаст?

— Предлагаешь нагнать его и запугать, что с ним будет то же самое?

— Нет. Нагнать и попросить никому не рассказывать.

— Знаешь, моя леди, мое внутреннее чутье подсказывает, что он даже не в курсе, что стал свидетелем чего-то экстраординарного. Тут же как с детьми: если ребенок выругался, а взрослые принялись вслух ужасаться, то чадо понимает, что что-то в этом слове такое "магическое" и необычное есть. И начинает его повторять — либо чтобы вновь произвести фурор, либо просто из вредности. Но если взрослые не подают вида, то дите быстро слово забывает, поскольку ничего интересного в нем не оказалось.

— Ты подпольно получал звание детского психолога?

— Я как-то не мог уснуть, а мозгу срочно понадобилось выяснить, как много спят морские котики, сколько ступеней до высокого Хротгара, как вычислять дискриминант и что делать, если ребенок матерится. Последнее вылезло в предложенных на сайте статьях, я не смог упустить такую возможность для саморазвития. Шесть тысяч семьсот пятьдесят пять, кстати.

— Чего? — вновь не уследила я за блуждающей мыслью напарника.

— Ступеней. До Хротгара. Ну, это так, чтобы ты знала.

— Даже не буду выяснять, что это.

— Могу рассказать, — уже у машины предложил напарник. — Очень интересно, между прочим.

— Сейчас ничего не сможет заинтересовать меня больше, чем желание вычислить того, кто наведывается к Вигельсонам.

— Можно слежку за домом поставить. У меня где-то была крохотная камера для записи утех различных…

— Начинаю думать, что Вигельсон был не так уж и не прав, называя тебя сумасшедшим.

— Ну, не меня, а нас — это во-первых. Во-вторых, мне всегда было интересно, чем Чип и Дейл занимаются, когда меня нет.

Мотор "Агресты" мягко заурчал, и машина двинулась с места.

— И чем же? — вяло отозвалась я, понимая, что напарник теперь не уймется.

— Не поверишь. Спят. От этих псов моя жизнь буквально зависит, а они спят.

— Если ты так беспокоишься за свою жизнь, мог бы выпускать их, как делают другие владельцы аст.

— Вот еще. А если они пострадают? Я же себе этого не прощу.

— А что если пострадаешь ты? Что будет с ними?

— Будут питаться отборными деликатесами у Лира. Огребать от его кошака. Жизнь асты прекрасна и удивительна даже с адекватным хозяином. К тому же, я уверен, ты тоже не оставишь их без заботы.

— Дурак.

— Это еще почему? — улыбнулся Ран.

"Потому что я, скорее всего, свихнусь, если мне снова придется сидеть у твоей кровати не зная, очнешься ты или нет".

— …я все равно не понимаю, — резко переключилась я, — как связаны наши проклятия и почему я не могу забрать твою душу.

— Вообще-то ты ее давно забрала, — усмехнулся напарник. — Не в физическом, правда, смысле. А вообще я ведь хотел нормально объяснить, но ты была немного на взводе. Это, так называемая, "иерархия проклятий". Не может простое "несчастье" уничтожить саму "смерть".

— Значит все-таки твоя душа…

— На месте, моя леди. Нет в этом никаких секретов и тайн.

— Ты поэтому меня не боишься?

— Не поэтому. Тебя я никогда не боялся.

В задумчивости я прикусила губу, любуясь на мелькающие за окном огни.

— Почему?

— Очевидно же, — спокойно отозвался Ран, не отводя взгляда от дороги.

— Для меня — не совсем.

— Сама подумай. Я не боюсь своего отца, который способен сдать меня на опыты и наградить проклятьем. Не боюсь брата, который, чтобы спасти меня от отца, готов на все. Не боюсь чокнутых мутных душ, от которых вообще неизвестно чего можно ожидать. Не боюсь ни смерти, ни проклятий — я к ним привык. Не боюсь твоей "карающей длани", потому что… — На секунду взгляд его потерялся, дрогнули зрачки. — Потому что за тебя я боюсь намного больше, чем тебя.