С любовью, Валентин

— Где? — сознание зацепилось за одно-единственное слово.

— Я от Лены съехал позавчера, — мужчина глотнул кофе, — поселился в гостинице. Временно, разумеется, пока квартиру не найду. Тебе звонить не стал, а то мало ли… — он сжал зубы, досадуя внутренне, что все-таки послушал Любу, которая просила не приходить, — иначе мордобой был гарантирован, — а дать ей возможность поговорить с Сергеем и решить вопрос полюбовно.

— Получается, уже поговорили о разводе? И что она?

— Да ничего особенного, кроме как поддакиваний словам тещи я от нее не слышал… А ты уже поговорила? Или может, вместе поедем сегодня?

— Вчера во второй раз подняла разговор, и опять скандал… — Люба подняла на мужчину опечаленный взгляд: — Вот скажи: зачем я ему? Ну не любит же, — это действительно так, — тогда какого черта?.. Я не понимаю…

— Ну как же. Где он еще найдет такой наивный самоотверженный цветочек, который бы тянул работу и быт, в то время как он сам гуляет с чужими женами, — несмотря на внешнее спокойствие, слова прозвучали зло. Они помолчали какое-то время. — Ты вот что: собирай вещи и переезжай ко мне.

— Вещи я еще вчера собрала, самое необходимое, — хмыкнула она. — Все думала, куда бежать, в случае очередного скандала… Хотела к коллеге попроситься, пока жилье не найду… Но в гостиницу?

— Это только временно, пока квартиру не найдем, — Валя щелкнул ее легонько по носу и поцеловал в лоб. — Так что план таков: сегодня после работы едем забирать твои вещи. И никакие сомнения, а тем более возражения на этот счет больше не принимаются!

Люба рассмеялась, чмокнула любимого мужчину в щеку и обняла так крепко, как только могла. А в ответ получила долгий, сладкий поцелуй.

15. *** (11 фев)

После работы, как и договаривались, они поехали за вещами Любови, и Валентин наконец узнал, где она жила все это время. Но в квартиру, разумеется, подниматься не стал: пусть Сергей и был в этот час на работе, тем не менее, не стоило привлекать лишнее внимание пронырливых соседей.

Много времени это не заняло, ибо Любови следовало забрать собранную сумку, поэтому через какие-то полчаса они уже были на катке. Люба поначалу не хотела туда ехать: во-первых, настроение хоть и заметно улучшилось за день, но гадкий осадочек все же остался, ну и во-вторых: она банально не умела кататься на коньках и, как следствие, не то чтобы горела желанием смешить людей. Но Валя настойчиво уговаривал ее, убеждал всеми правдами и неправдами, что ей нужно развеяться. Им обоим это нужно. В итоге она сдалась, и в номер они попали поздно вечером. Уставшие, зато счастливые. С морем позитивных впечатлений — стоило вспомнить, сколько раз и в каких неуклюжих позах падали на лед, когда один не успевал подхватить другого.

Люба стояла перед зеркалом, улыбаясь своим мыслям и пытаясь собрать мокрые после душа волосы, когда тренькнул в бесконечный раз телефон.

«Блядýшка, ты где?» — высветилось черным по белому.

Она не хотела читать. Только взгляд по привычке метнулся в сторону телефона. Настроение начало стремительно портиться, ведь это на катке они, увлеченные тем, как бы удержаться на скользком льду и воспротивиться великой силе гравитации, в общем галдеже таких же «фигуристов», не слышали ничего.

— Опять он? — раздраженно осведомился подошедший сзади Валентин. Люба не ответила, а он, отшвырнув мобильник куда-то в сторону, обнял ее за талию и умостил подбородок на ее плече.

Мягкие губы скользнули по шее, оставляя череду коротких, волнующих кровь поцелуев, от которых вселенная вокруг меркла и казалось, что в целом мире остались лишь они одни… Сильные, обдающие жаром руки, огладив живот, поползли вверх, неспешно изучая каждый сантиметр ее тела, тепло которого ощущалось даже через махровый гостиничный халат.

Валя развернул свою женщину к себе, вперил жадный взгляд в приоткрытые от волнения губы, ловя каждый сделанный ими вдох и накрепко впечатывая его в память, впитывая каждую ее черточку, каждую мелкую морщинку.

Правильно говорят, что не красота побуждает нас любить, а любовь заставляет видеть красоту. Валентин видел ее всю, со всеми достоинствами и недостатками, если таковыми можно назвать наивные, милые привычки, вроде извечной: закусить в волнении губу.

Губы…

Он склонился к ней и, касаясь губами ее губ, сжал крепче в объятиях, в то время как второй рукой закинул тонкие ручки себе на шею.

Боль, на которую Люба весь день на работе и вечер на катке пыталась не обращать внимания, вспыхнула от простого касания.

— Ай!.. — разорвав поцелуй она поморщилась и машинально потянула руку к себе.

— Что такое? — Валентин разволновался не на шутку: — На катке ушибла? Покажи!

Люба попыталась отнекиваться, но не вышло.

— Любовь, — строго произнес он, — не доводи до греха, я ж тебя и отшлепать могу.

Встретившись с суровым взглядом мужчины, она лишь прижала руку сильнее к груди и отступила на шаг, глядя на него полными страха глазами. А Валентин вдруг почувствовал себя крайне нелепо. Это что же такого он сказал, если сумел так напугать ее? Или…