С Лубянки на фронт

Но это не повод в чем-то подозревать боевого генерала. Наверное, были и другие кандидаты, фамилии которых достойно умалчивали архивы НКВД СССР и Генерального штаба Вооруженных сил Советского Союза. И сейчас они тоже остаются в этом статусе в новой России.

* * *

Задержанного Воропаева доставили в Особый отдел Юго-Западного фронта. Со слов бывшего старшего уполномоченного, работавшего вместе с Михеевым в начале войны, Белоусова Михаила Артемьевича:

— Мы стали внимательно анализировать показания сержанта. Ведь речь шла не просто о добром имени и чести видного военачальника, которому в минуты смертельной опасности советский народ в самом полном значении этого слова вручил ключи от своей столицы.

Однако в показаниях Воропаева существовала одна натяжка — не зная немецкого языка, он довольно-таки подробно воспринял и передал суть разговоров. Для перепроверки показаний «окруженца» нужна была дополнительная проверка…

Дело в том, что за несколько дней до этого сообщения Особому отделу Юго-Западного фронта пришлось заниматься аналогичным делом. Неизвестный человек в форме капитана ВВС передал командиру части письмо от генерал-полковника Гудериана. Немецкий генерал напомнил ему об их знакомстве в недалеком прошлом и давал «добрый» совет — сделать правильный выбор в сложившейся ситуации. Командир части сделал разумную выдержку, обещая подумать. Во время второй встречи с гитлеровским агентом он по совету военных контрразведчиков заявил, что «еще не пришел к определенному выводу», но поинтересовался, чем может быть полезен генералу Гудериану. Агент пытался растолковать, что хочет немец.

Агента-связника пришлось отпустить, но зато командование фронтом узнало, какие вопросы в первую очередь интересуют гитлеровского генерала и куда собирается вермахт направить свой главный удар…

Дело сержанта Воропаева было поручено военному чекисту лейтенанту госбезопасности Любченко и разведчику Чайке, которых решили забросить с проверочной миссией за линию фронта. Руководство Особого отдела фронта поставило срок выполнения задания в десять суток.

Участники операции до села Шаповаловка добрались на четвертый день. Оно располагалось на безлесном нагорье, обозначенное жидкими лесополосами для снегозадержания. Подходы к нему просматривались со всех сторон. Все это были мелочи для оперативников, так как была одна боле важная проблема — неизвестно, как встретит их Анна Франько?

Если Воропаев — немецкий шпион, то его зазноба в курсе всех событий. В таком случае не миновать беды — в селе стоял довольно-таки приличный немецкий гарнизон. Пришлось подключать к выходу на Франько местных подпольщиков и партизан. Эту задачу удалось решить через подругу Анны, пригласившую ее сходить за клюквой, урожай которой в этих местах был в тот сезон обилен. Именно там и встретили «случайно» женщин разведчики. Чайка взял на себя миссию допросить спутницу Анны, а Любченко — Франько.

На вопросы офицера Анна отвечала многословно, но истину в ответах трудно было уловить, выясняя, где правда, а где ложь. Тогда Любченко прямо спросил ее, что она знает о судьбе Петра Ивановича Воропаева. Этот вопрос попал «в десятку» — точно в цель. Она покраснела, заволновалась и поведала, что Петра выдал фашистам родной брат ее бывшего мужа. Он привел в хату полицаев, и таким образом Воропаев попал в лапы гестапо. Там ему пригрозили, что он будет расстрелян за нарушение приказа немецкого командования об обязательной регистрации в комендатурах или у старост всех бывших военнослужащих Красной армии, оставшихся на занятых немцами территориях.

Анна упала в ноги свояку-полицаю. Задобрила его чем могла — от денег до разных вещей. Тот согласился обратиться к коменданту, который за тысячу рублей пообещал Петра не расстреливать, а перевести в концлагерь.

Как видит читатель, и у гансов процветала ярким цветом болезнь под названием коррупция.

Когда же Анна пошла лично на прием к коменданту, ее встретила молодая особа в гестаповской форме и безапелляционно заявила, что ходить сюда нечего, нужно подождать, пока ее любовник делом искупит свою вину перед Германией.

Любченко подробно записал разговор и заставил ее подписаться, строго предупредив о сохранении в тайне содержание их разговора. Если поинтересуется соседка, должна сказать — расспрашивали о родственнике-полицае…

Вскоре оперативники уже обедали на базе в партизанском отряде. А вечером в блиндаже при удивительно яркой сделанной из гильзы коптилке они обсудили план дальнейших действий. Глядя на колеблющееся живое пламя, как пояснил Любченко, именно огонь вытягивает из созерцающих его людей всякие недомогания и дает возможность сосредоточиться при принятии правильного решения.

Любченко решился пробираться к линии фронта в одиночку, а Чайка остался в отряде для выяснения личности белокурой переводчицы Гелены, работавшей от гестапо в одном из подразделений абвера.