С Лубянки на фронт

Колонна двигалась стремительно. К остановившимся машинам из-за различных неисправностей быстро подъезжали технические летучки, и они ремонтировались, что называется, на ходу. По шоссе навстречу гудящему железному потоку тянулись одиночные подводы, на которых сидели косари. Проносились грузовики-лесовозы. Медленно проплывали, причудливо вращаясь, стоящие вдалеке селения, а придорожные — проносились белыми штрихами хаток-мазанок.

К пяти часам колонна подходила к Тернополю. И вдруг небо загудело могучим ревом самолетов, летящих на небольшой высоте. С поднебесья посыпались стальные «гостинцы» — бомбы. Они кучно ложились вдоль дороги, а потом взрывались, поднимая столбы густой и едкой пыли. По кюветам, кустам и подлескам прятались люди. Но осколки и пули доставали их везде…

Всю ночь Михеев пытался связаться с Якунчиковым, однако Особый отдел округа, скоро ставший фронтом, находился только на подходе к областному центру. В восьмом часу Николай Алексеевич позвонил сам в Москву. Прежде чем услышать голос звонившего подчиненного, Михеев уловил гул канонады и уханье от разорвавшихся самолетных фугасов, и только потом более отчетливо принял слово: «Бомбят!»

— Бомбят, Анатолий Николаевич, — кричал в трубку Якунчиков.

— Как передовая?

— По всей границе идут бои. Разбираюсь с обстановкой… доложу дополнительно. Немецкие танки прорвались… Есть потери — трое оперативников погибли. Пригода контужен.

— Отдел чем занимается?

— Разгружаемся, заняли помещение…

— В городе нечего сидеть! Опера должны быть на передовой вместе с воюющими войсками. Там от них будет больше пользы.

Пока Михеев разговаривал с Якунчиковым, позвонил дежурный по Генштабу:

— Товарищ Михеев, вас просит к себе нарком…

Снова звонок по ВЧ — вызывал Львов.

— Докладывает Пригода, — густой голос басом ломал телефонную мембрану. — Вернулся только с Равы-Русской. Якунчикову доложил, он велел связаться с вами.

— Ну, рассказывай обстановку, рассказывай…

— В четыре утра фашистские орудия открыли ураганный огонь. Велся он минут двадцать, а потом пошли танки вместе с пехотой. Пограничники майора Малого молодцы — четыре часа отбивались, а потом немцев контратаковала сорок первая стрелковая дивизия. Она и потеснила агрессора. Воины дерутся, как львы, — и солдаты, и командиры. Никого нельзя упрекнуть в малодушии или трусости.

— А как ведут себя твои подчиненные?

— Особисты все находятся в боевых порядках…

— Это хорошо. Как сам себя чувствуешь? Говорят, ты ранен? — поинтересовался Михеев.

— Нет, ничего серьезного, малость контузило взрывной волной…

— Смотри, у тебя важные задачи — руководить коллективом. Зря не лезь под пули. Кратко дай обстановку по шестой армии.

— Все наши войска под сплошным обстрелом. Появились диверсионные группы в нашей форме и гражданском одеянии. Им активно помогают оуновцы. Нарушают проводные линии связи, вырезают провода по сто и больше метров, особенно в звеньях армия — корпус — дивизия. Задержали шестерых. Четверых ликвидировали из-за вооруженного сопротивления. Послал вам шифровку о необходимости в связи с этим усиления охраны тыловых объектов.

— Вижу, ты правильно оценил обстановку. Прошу докладывать мне каждый день, ведь с коллективом ты на острие обороны — по диверсантам доложу наркому обороны.

Михеев часто переходил с «вы» на «ты», когда ему нравился доклад того или иного подчиненного.

Связь неожиданно прервалась.

«Что случилось? — подумал Анатолий Николаевич. — Это война… На войне, как на войне. Не дай бог, случилось что-то ужасное».

Но, к счастью, ничего страшного не произошло. Разорвался вблизи снаряд, повредив временно аппаратуру…

Михеев ехал к Тимошенко.

Мимо проплывали москвичи. Казалось, внешне ничего не произошло. Но стоило немного присмотреться, в лицах горожан он заметил тоску, обеспокоенность и тревогу. Подъезжая к наркомату, его снова посетили мысли о войне.

«Сколько она пугала наш народ, сколько близилась, сколько надвигалась! И вот наконец грянула тевтонским вероломством. Нам тяжело — мы, к великому сожалению, по разным причинам не готовы дать сразу отпор, но немцы его непременно получат, как получали и раньше. Не мешали бы гражданские чиновники военным делать свое дело — драться.

Нет, не могу я здесь находиться. Попрошусь у наркома отправить меня на фронт… на Юго-Западный! Думаю, не откажет. Достойные кандидаты на мое место найдутся…»

С этими мыслями А.Н. Михеев ходил все оставшиеся дни, вплоть до отъезда его на Юго-Западный фронт.

Группа Плетнева

На свете осталось много беспорядка после тех, кто хотел привести его в порядок.

Лешек Кумор