С надеждой на смерть

Это миниатюрная женщина в маленьких очках в проволочной оправе. Каштановые волосы с легким фиолетовым оттенком; красится, значит. Толстая накидка с бахромой кажется слишком для нее тяжелой, а темные круги под глазами вряд ли следствие долгого перелета. Сходящая с самолета толпа растекается в стороны и огибает их, словно речная вода скалу. Несколько любопытных взглядов, какой-то маленький мальчик начинает показывать пальцем, но его тут же утаскивает отец. Но у большинства людей после восьми часов в дюралюминиевой банке на уме другие мысли: они просто хотят пройти контроль как можно быстрее.

– Кто вы?

– Детектив-сержант Крис Гислингхэм и детектив-констебль Томас Хансен. Мы из полиции долины Темзы.

Раздраженный взгляд, который быстро гаснет, мгновенно сменяясь покорностью. Она явно знала, что вероятность такого развития событий высока.

– Это точно он? Вы уверены, что это он?

– Боюсь, что да, миссис Зайдлер.

– Могу я увидеть его? Мне нужно его увидеть.

Гис делает глубокий вдох:

– Давайте поговорим об этом, как только приедем в участок.

* * *

Адам Фаули

27 октября

21:50

Впервые я вижу Рене Зайдлер на видеоэкране. В комнате для допросов номер один. Она сидит спокойно, перед ней на столе нетронутая чашка кофе из нашей офисной кофемашины – надо признаться, ужасного кофе. Она производит странное впечатление: как будто уменьшилась в размерах, хотя когда-то была больше. И, наверное, так оно и есть; она провела большую часть последних двух лет, наблюдая, как умирает ее муж.

– Адвоката предлагал?

Гис кивает:

– Ага. И кого-нибудь из посольства, но она отказалась.

Значит, Зайдлер либо чиста совестью, либо на редкость глупа.

Но она не кажется мне глупой.

– Хорошо. Посмотрим, что она сама скажет в свою защиту.

* * *

Допрос Рене Зайдлер, произведенный в полицейском участке Сент-Олдейт, г. Оксфорд

27 октября 2018 года, 21:55

Присутствуют: детектив-инспектор А. Фаули, детектив-сержант К. Гислингхэм

КГ: Для протокола сообщаю, миссис Зайдлер, что мы допрашиваем вас в связи с исчезновением ребенка в декабре 1997 года. Теперь нам известно, что впоследствии вы и ваш муж воспитали этого ребенка как собственного сына. Вы арестованы до выяснения обстоятельств, приведших к этим событиям, и вашей причастности к ним. Вы проинформированы о ваших правах и, как вы знаете, можете в любое время потребовать адвоката. Есть ли что-то такое, что мы должны прояснить вам еще на этом этапе?

РЗ: Нет. Спасибо.

КГ: В таком случае давайте начнем с самого начала. С сентября 1997 года.

РЗ [пауза]: Вы не знаете, о чем спрашиваете, детектив.

АФ [тихо]: Мы знаем, через что вы прошли в то время, и мне жаль, что мы вынуждены спрашивать вас об этом. Я знаю, что такое потерять ребенка.

РЗ [пауза]: Мы почти потеряли всякую надежду… У меня случилось три выкидыша, а лет мне было почти сорок. Мы даже начали подумывать об усыновлении. Дэвид слышал о программе усыновления в США детей из Перу, сирот, не имеющих надежды на достойную жизнь. Но потом я забеременела. Сразу после нашего приезда в Англию. Сначала я подумала, что у меня просто сбился цикл, но, когда врач подтвердил беременность, мы были вне себя от радости. Не думаю, что я когда-либо была счастливее, даже когда мы с Дэвидом только познакомились.

АФ: Но ребенок родился недоношенным.

РЗ: В тридцать две недели. [Плачет.] Он был такой крошечный… Все эти приспособления… Мне даже не давали взять его на руки…

АФ: Мне жаль.

РЗ [вытирает глаза]: Но потом он стал поправляться, и мы подумали: а вдруг все и впрямь будет хорошо? Его сняли с аппарата ИВЛ, и он дышал сам, и мы начали говорить людям, что, как нам кажется, все будет хорошо, что мы сможем забрать его домой… [Плачет.]

Но потом случился рецидив. На ровном месте, среди ночи. Это произошло почти мгновенно… Мы были на пути в больницу. Я так и не простила себе этого. Не быть там… Не быть с ним, когда он умер…

КГ: Вы не могли знать. И вы, наверное, устали. Все эти недели…

РЗ: Вы правы. Мы оба. Но это все равно не оправдание. Один из нас должен был быть там.

АФ [пауза]: И это было 21 декабря 1997 года.

РЗ: [Кивает.]

АФ: Но вы никому не сказали. Родственникам, друзьям…

РЗ [качает головой]: Все было не так, как сейчас. Никакого «Ватсаппа» или постоянного комментирования жизни в Сети. Мы даже фото никому не посылали… Какое там фото, пока он лежал в инкубаторе со всеми этими жуткими трубками! А потом он умер, и нам пришлось бы звонить людям и рассказывать о том, что произошло, а это мы просто не вынесли бы. Нет, не вынесли бы. Это была кровоточащая рана.

АФ: А через два дня? 23-го?

РЗ [делает глубокий вдох]: Шел дождь, я хорошо помню. Лил как из ведра, как будто наступил всемирный потоп. Но в доме было душно… Я задыхалась… А вокруг, куда ни глянь, вся эта чепуха про Рождество и чудо рождения, все эти слащавые песенки про младенца в яслях… Я просто была не в силах это вынести.