С надеждой на смерть

И все же, хотя я и не собирался признаваться в этом Куинну, я не горел желанием проводить так много времени в машине с Картером. Но тот, похоже, задумал произвести на меня впечатление своими навыками вождения, так что времени на разговоры почти не было. И, глядя на его реакцию, когда мы приехали в Хитсайд, я понял: его нога никогда раньше не ступала на пол тюрьмы. Он пытался выглядеть этаким стреляным воробьем, но умудрился дважды уронить ключи от машины, прежде чем мы добрались до КПП. Гоу, с другой стороны, выглядел непробиваемым, как танк, как будто визит в тюрьму был для него в порядке вещей. Так оно и оказалось: один из надзирателей приветствовал его по имени.

Когда нас провели в комнату для встреч – похоже, мы выросли в глазах тюремного начальства, – адвокаты Камиллы были уже на месте. Чернокожая женщина и мужчина-азиат. Они представляются. «Мадлен Пэрриш», «Дев Десаи». Я делаю то же самое. Гоу благополучно находится в соседней комнате. Нет смысла гнать лошадей.

Пэрриш поворачивается ко мне:

– Не знаю, чего вы хотите этим добиться, инспектор. Мисс Роуэн будет освобождена, нам осталось лишь дождаться оформления документов.

Я собираюсь ответить, когда дверь вновь открывается и приводят Камиллу. Сейчас, когда она на пороге свободы, у нее явно больше поблажек. Ее волосы выглядят вымытыми, в руке банка кока-колы.

Она демонстративно игнорирует нас и вместо этого поворачивается к Пэрриш:

– Есть новости?

Адвокат качает головой:

– Пока нет. Но позже я непременно проверю. – Она смотрит на меня и вновь на Роуэн. – Может, все-таки присядете, Кэм?

Роуэн делает то же, что и раньше: отодвигает стул назад, пока тот практически не упирается в стену.

– Возможно, вы могли бы начать, инспектор, – говорит Десаи с ручкой в руке, – с объяснения того, чего именно надеетесь достичь на этой встрече.

– Как известно мисс Роуэн, мы заново рассмотрели события, предшествовавшие исчезновению ее ребенка. Мы добились значительного прогресса. Я хотел бы сообщить ей об этом, а также попросить ее помочь нам в подтверждении некоторых фактов.

Я, когда захочу, могу загрузить напыщенным полицейским жаргоном даже лучших из них.

Пэрриш смотрит на свою клиентку, но ответа нет. Никаких слов, никаких изменений в лице.

– В общем, я хочу предложить вам сделку, мисс Роуэн.

Она стряхивает оцепенение. Легкое дрожание век, но этого мне достаточно.

Я подаюсь вперед:

– Я скажу вам то, что знаю, если вы скажете мне то, что знаете вы.

Молчание. И снова молчание. Но в эту игру могут играть двое, а я опытный игрок. Она вскидывает подбородок:

– Ладно, согласна. Что именно вы знаете?

Я заставляю ее ждать. И у нее это получается лучше, чем у ее адвокатов. Те выглядят соответственно встревоженными и язвительными.

– Мне известно несколько вещей. Я знаю, например, что на самом деле вы не передавали ребенка его отцу, как то всегда утверждали.

Она приподнимает бровь:

– Понятно. Значит, вы говорили с ним?

– Да, говорили.

Она явно ошарашена, хотя растерянность на ее лице исчезает так же быстро, как и появилась.

– Оказывается, его имя не Тим Бейкер, а Тин Беккер. Он южноафриканец. Но, конечно же, вы это знали, не так ли?

Камилла отворачивается.

– Вы не хотите услышать, что он сказал?

Она бросает на меня быстрый взгляд, но ничего не говорит.

Мадлен Пэрриш прочищает горло:

– Мне очень хотелось бы знать, что он сказал.

Я поворачиваюсь к ней:

– Мистер Беккер открыто признаёт, что у него была – очень короткая – сексуальная связь с вашей клиенткой, но отрицает, что знал о ее беременности. Он также может доказать, что на момент рождения ребенка его даже не было в стране.

Пэрриш и Роуэн переглядываются. Роуэн слегка пожимает плечами: мол, ну и что?

– Я также знаю, что, к тому времени когда мисс Роуэн приехала на ту рождественскую вечеринку в девяносто седьмом году, ее сын уже находился в Эджбастоне у американской пары, которая через несколько недель увезла его с собой в США.

Роуэн по-прежнему неподвижна, но теперь в этой неподвижности есть некая жесткость. Напряжение и настороженность.

– Чего я пока не знаю, так это того, что случилось за два часа между вашей выпиской из больницы и прибытием вашего ребенка в этот дом в Эджбастоне.

Камилла впивается в меня холодным взглядом:

– Спросите об этом их, а не меня.

– Когда появился ребенок, жены не было дома. Поздно вечером того же дня она вернулась, но ее муж отказался рассказать ей, что произошло. Сказал лишь то, что они якобы «спасли» ребенка.

Она начинает покусывать мякоть большого пальца. Я знаю – и, уверен, сидящий за стеклом Гоу тоже догадывается, – что это ее максимальное приближение к тому, что можно назвать признанием.

– Что он сейчас говорит, этот человек?

– Ничего.

Она хмурится. Мадлен Пэрриш смотрит на Роуэн, потом на меня:

– Но вы наверняка допросили его…

– Как я уже сказал, сейчас он ничего не говорит. Что дает мисс Роуэн шанс рассказать нам свою версию первой. Итак, – я заставляю ее посмотреть мне в глаза, – говорите.

Молчание.

– Сейчас самое время, мисс Роуэн. Если вы передали своего ребенка этому человеку, если вы встретили его в больнице и договорились о чем-то…