С намерением оскорбить (1998—2001)

Кончается век и тысячелетие. Теперь он кончается по-настоящему. Если бы вы знали, как я благодарен супермаркетам, турагентствам, отелям и ресторанам, поднявшим цены, а так же всем недоумкам, решившим отпраздновать миллениум год назад, а не сейчас. Настоящего конца тысячелетия никто и не заметил. Все тихо и спокойно. Нет нужды терпеть больше глупости, чем обычно. Теперь о моих собственных глупостях. Я собирался представить вам что-то вроде размышлений об уходящем веке, который начинался надеждой на лучшее будущее, попытками мудрых и храбрых людей изменить мир, а под конец превратился в эпоху банкиров, политиков, торгашей и мошенников, играющих в гольф на могилах погибших революций и несбывшихся надежд. Я собирался написать об этом, но потом решил рассказать вам историю, которая не дает мне покоя вот уже несколько дней и, как мне кажется, имеет прямое отношение к концу тысячелетия. Эта совсем короткая история, похожая на сказку, произошла на самом деле. Возможно, сегодня и вправду подходящий день, чтобы поведать ее.

Большая стая птиц пересекала Средиземное море, чтобы достичь жаркого берега Африки. Они летели над водой, вслед за своими вожаками, оставляя позади дождевые облака, туда, к чистому небу над ярко-синей водой, к бурой линии далекого берега. Там тепло и много еды, там они построят гнезда, полюбят друг друга и выведут птенцов, чтобы весной вернуться с ними на север, по одному и тому же маршруту, неизменному с самого сотворения мира. Многие никогда не вернутся назад. Многие навсегда останутся в холодном северном краю. Это не хорошо и не плохо. Просто в жизни есть свои законы, и каждый из нас в глубине души полагает, что мир такой, каков он есть, и поменять ничего нельзя. Они проживают свой век, исполняя закон бога и природы. Важно, чтобы каждый год стая отправлялась в теплые края. Всегда разная и, тем не менее, всегда одна и та же.

Одна птица отстала. Стая улетела далеко вперед, черная и длинная, бесконечная. Молодые птицы тянулись за вожаком, сильным и мудрым. Возможно, та птица была слишком стара для долгого путешествия или больна, а может быть, ей просто не хватило сил. Сначала она летела вместе со всеми, а потом стала двигаться все медленнее и наконец оказалась последней. Даже самые слабые сородичи давно ее опередили. Расстояние между ними становилось все больше. И никто не оглядывался. Птицам нужно было двигаться вперед. Они ничего не могли поделать. Каждый был сам за себя, жил и двигался в стае. Таковы правила.

Отставшая птица отчаянно махала крыльями, стараясь удержаться, но силы покидали ее, а синяя поверхность воды неумолимо приближалась. Инстинкт говорил, что нужно бороться. Требовал тянуться к бурой линии горизонта. Какое-то время они летели вместе с другой утомленной птицей, поддерживая друг друга. Потом наша птица снова осталась одна. Слишком далеко улетели ее собратья, и она поняла, что никогда их не догонит. Совсем теряя силы, почти касаясь крыльями воды, она подумала, что бесконечная темная стая будет пролетать здесь по пути на север, когда придет весна, и это будет повторяться из года в год, до конца времен. Будут новые весны и новые прекрасные лета, как две капли воды похожие на те, что видела она. Таков закон. Вожаки и нетерпеливая молодежь снова потянутся к югу, и каждому из них однажды придется безнадежно бороться за жизнь, как она борется сейчас. И преодолевая последние метры, сломленная, обессиленная, птица успокоилась и погрузилась в воспоминания.

(Однажды эта птица опустилась на нос моей яхты, около якорной цепи. Какое-то время она не двигалась — должно быть, очень испугалась. «Оставайся, — сказал я без слов. — Я тебя не обижу». Но тут мне понадобилось ставить паруса, и неосторожное движение спугнуло птицу. Я долго смотрел, как она летит к югу, совсем низко над морем. У нее почти не осталось сил, но она продолжала бороться. Вскоре я потерял ее из виду).

2001

ОБ АНГЛИЧАНАХ И СОБАКАХ