С нами или без нас: Естественная история будущего

Байм изучил результаты эксперимента, обсудил их с Либерман и Кишони, а затем – как и полагается ученому – повторил все заново. И вновь бактериям хватило 10 дней, чтобы добраться до середины. Вслед за этим он повторил эксперимент с другим антибиотиком, ципрофлоксацином. На этот раз бактерии добрались до середины чашки и заполнили ее за 12 дней. Байм повторял эксперимент снова и снова, и каждый раз эти сроки оставались неизменными. При использовании разных антибиотиков результаты различались, но незначительно. Главное же состояло в том, что в обоих случаях у бактерий очень быстро развивалась устойчивость к предельно высоким концентрациям антибиотика. С тех пор другие ученые не раз повторяли описанный эксперимент в различных вариациях, с иными антибиотиками и другими бактериями. Результаты каждый раз оказывались схожими, разница состояла лишь в том, сколько времени требовалось бактериям, чтобы добраться до середины чашки. На рекламной панели Warner Brothers, вдохновившей Кишони, команда маркетологов написала слово «ЗАРАЖЕНИЕ». А в своей мегачашке Байм, Либерман и Кишони читали более зловещее послание, которое гласило: «РЕЗИСТЕНТНОСТЬ».

В эволюционной войне с врагами-микробами мы в меньшинстве. Это касается и бактерий, и вирусов, паразитирующих на наших телах и внутри них. А также и тех видов, которые стремятся, опережая нас, съесть нашу пищу. У наших врагов есть преимущество: высочайшая численность популяций, при которой адаптивная эволюция идет быстрее. Чем многочисленнее популяция, тем выше вероятность, что у какой-то особи возникнет мутация, благоприятная в новых условиях – например, в присутствии антибиотиков, гербицидов или пестицидов. Другое преимущество видов, с которыми мы конкурируем, – быстрая смена поколений. И в каждом поколении может сработать естественный отбор. Чем больше сменяется поколений, тем больше возможностей для продвижения определенных наследственных линий – в том числе тех, в которых есть новые мутации. Существенным плюсом для видов, конкурирующих с нами, является также и то, что в созданных нами упрощенных экосистемах у них почти не осталось соперников и хищников. Они избавились от напастей и врагов и теперь могут сосредоточиться на поглощении доступных пищевых ресурсов. И наконец, определенные бонусы конкурентам дает наше собственное поведение. Чем упорнее мы пытаемся их уничтожить, тем быстрее их устойчивые линии одолевают линии уязвимые. Наше главное оружие бьет по нам самим.

Пока существует человечество, наилучшие перспективы для эволюции новых видов открываются в городах, домах, фермах и наших организмах. Все перечисленное представляет собой наиболее динамично развивающиеся обитаемые среды планеты, постоянно открывающие новые эволюционные возможности для происхождения видов. Мы живем бок о бок с эволюцией.

Виды, развивающиеся рядом с нами в привычных для нас средах, могли бы приносить нам пользу или хотя бы мирно сосуществовать по соседству, как вороны. Но они вовсе не обязаны быть милыми или мирными – и, скорее всего, не будут таковыми. Продолжая ущемлять и истреблять окружающую нас жизнь, мы спровоцируем возникновение вполне определенного типа видов – устойчивых к нашим антивирусам, вакцинам, антибиотикам, гербицидам, пестицидам и фунгицидам. Если мы проявим неосмотрительность, то вокруг нас расплодятся сплошь опасные виды: это будет сад злых созданий, порожденный нашим стремлением к тотальному контролю. Медуза Горгона обращала всех, кто взглянет на нее, в камень. Мы же обращаем виды, к которым прикасаемся своим оружием, в почти бессмертных врагов.

Но это не единственный сценарий будущего. Ход эволюционного становления видов, возникающих в ответ на наши атаки, зачастую легко предсказать. Эту предсказуемость можно обратить себе на пользу. Вовсе не обязательно дожидаться, пока наши организмы, поколение за поколением, преобразуются, реагируя на появление устойчивых паразитов, или пока генетики выведут новые сельскохозяйственные культуры, способные противостоять вредителям. Мы способны планировать будущее, применяя свои познания в эволюционной биологии, – по крайней мере, потенциал для этого у нас есть.