С неба — в бой

Мимо прогрохотал бронетранспортер. Потом семь грузовиков. У двух последних на прицепе орудия.

Снова небольшая пауза. И вдруг из тьмы вынырнул лимузин с потушенными фарами. Левенец преградил ему путь, осветил сидящих внутри. Кому-то из них сказал:

— Вас просит господин полковник.

Из машины вылез офицер и пошел, куда ему указали. Там хлопнул пистолетный выстрел. Немец упал. Сержант Николай Гарусов и рядовой Иван Хоруженко подлетели к легковушке. Гитлеровец, сидевший за рулем, уже был мертв — с ним расправился Левенец. Он приказал Гарусову и Хоруженко отходить к лесу.

— Скорее, я догоню!..

На шоссе показалась новая автоколонна.

Через некоторое время, оглянувшись, Гарусов увидел, как из кузова головного транспортера вырвался столб красного пламени. Это Левенец метнул гранату.

Вслед десантникам загремели выстрелы. Гарусов и Хоруженко забеспокоились: где-то там командир? Но он скоро догнал группу. Куртка на нем была расстегнута. Левенец не мог говорить, а лишь тяжело дышал. Однако по виду его бойцы поняли: все в порядке.

Свой рассказ обо всем этом Гарусов закончил словами:

— В общем, старший лейтенант преподал нам, как можно регулировать движение…

Навстречу своим

Парашютисты привели на мой КП несколько лыжников.

— Вот, товарищ майор, говорят, вас разыскивают. Документов нет.

Из беседы с задержанными я узнал, что они из батальона майора Шевцова, который должен был действовать вместе с нами.

Прибывшие рассказали, что, перейдя линию фронта в районе Можайска, пробивались сюда с боями. Особенно трудным был бой 16 января близ деревни Дошино. Это на подступах к Медыни. Майор Шевцов и другие командиры погибли. До нас дошла только небольшая группа.

В этот же день с центральной базы мы получили приказ перейти линию фронта.

Я разделил отряд на две группы. Одну направил в сторону Калуги, со второй пошел навстречу войскам 43-й армии. На прощание друг другу пожелали:

— До встречи во Внуково!..

Холодно, метет поземка. Мне кажется, что температура моей крови ниже нуля. На ходу жуем мороженую строганину из конины. Многие страдают желудочными заболеваниями. Чтобы подтянулись отставшие, часто останавливаемся.

В восточном и юго-восточном направлениях высылаем разведку. Она докладывает, что перемещение тылов и эвакуация боевой техники заметно сократились. По многим признакам, противник собирается закрепиться на реке Шане. «Надо уточнить данные о подготовке гитлеровцев к обороне и только после этого выходить к своим», — подумал я.

Около двух суток мы затратили на сбор нужных сведений. Наблюдения, опрос местных жителей, показания пленных — все это позволило сделать вывод, что неприятель не намерен сооружать здесь что-то капитальное. Его цель оказалась более скромной: расположившись в населенных пунктах близ дороги и вдоль водного рубежа, пропустить отступавшие войска и, приняв удар на себя, прикрыть их отход.

Мы радировали об этом в наш центр и послали навстречу войскам 43-й и 49-й армий лыжников с добытыми разведданными.

Несколько пополнив свои запасы продовольствия и боеприпасов за счет трофеев, мы попросили командование разрешить нам задержаться еще на несколько дней. Я считал необходимым нарушить телефонную связь между гарнизонами, найти и подорвать артиллерийские склады, уничтожить ледовые переправы через Шаню. Это вынудило бы немцев еще больше сосредоточивать войска на шоссе, которое контролировалось нашей авиацией.

В первую же ночь в восемнадцати местах мы вырезали более пяти километров телефонного провода. Работа эта оказалась нелегкой. Засыпанные снегом провода и днем-то отыскать было трудно, а ночью тем более. Приходилось очень близко подбираться к местам расположения штабов.

Как-то под утро, когда я только-только заснул, меня растолкал Василий Мальшин. Он сообщил:

— Прибыл связной, которого вы посылали в разведгруппу.

Я приказал немедленно позвать его. Боец доложил, что с вечера на дороге резко усилилось движение.

— Похоже, снова драпать начали, — заключил он.

— Пленного захватили?

— Нет, товарищ майор, не удалось. Больно густо идут.

Делать нечего, надо поднимать бойцов. Я знаю, что они смертельно устали. У меня тоже гудят руки и ноги, болит голова, знобит. И все-таки надо вставать.

Наскоро перекусив, выпив по кружке талой снежной воды, кладем в карманы недоеденные сухари, выжидаем, пока дозорные уйдут вперед. Через несколько минут следуем за ними к переправе, где действует разведка.

Когда забрезжил рассвет, были уже у цели. Разведчики расположились за поваленной буреломом сосной, огородившись снежным валом и плотным забором из веток.

Василий Мальшин отыскивает свободное место, расстилает кусок парашютного шелка и вытряхивает на него содержимое объемистого вещевого мешка. Здесь уже успевший замерзнуть хлеб, сухари, вареная конина и два круга жесткой как камень, соленой, сильно наперченной колбасы.

— Трофеи, — поясняет он. — Разумеется, кроме конины. Это из собственных заготовок. Угощайтесь, только зубы не сломайте.