С неба женщина упала

— Ну и клоун ты, Герик, нету на тебя управы!

— Это точно! — расплылся в улыбке мальчишечка, а я поинтересовалась:

— А кой тебе годик, мачо?

Я помнила: сестра сказала, что ему всего семнадцать, но поверить глазам было трудно. Выглядел он гораздо старше и держался как сердцеед со стажем.

— Двадцать три, — не моргнув глазом, ответил мне мальчик и, усевшись за стол напротив, снова сунул мне ладонь, — Генрих!

— Алевтина, — ответила я и, не отпуская его руки, добавила: — Будешь старших обманывать, уши надеру!

Герик, подняв глаза на сестру, спросил:

— Ленькина работа?

Взгляд у Аллы стал беспомощным и жалким, она инстинктивно тронула свой синяк, а по скулам враз переменившегося Герика заходили желваки.

— Убью я его, паскуду... — прошипел он, стискивая кулак.

— Герик... — всхлипнула Алла, торопливо хватая брата за руку, — ты что? Черт с ним, с придурком, я...

— Это я уже слышал, — сурово бросил Герик и на меня глянул.

Сказать им мне было нечего, я развела руками, решив не вмешиваться.

— Ладно, Герик, успокойся, — примирительно произнесла Вера Матвевна, суетливо ставя перед ним на стол тарелку. — Чего сейчас говорить! Поешь лучше.

По мере того как Герик насыщался, уплетая за обе щеки, напряжение снижалось, Алла снова заулыбалась.

Алла и Матвевна сели смотреть свой любимый телесериал. Я отказалась поддержать компанию, после чего мы дружно переглянулись с Гериком и заулыбались. У нас явно возникла обоюдная симпатия. Я разлила чай в чашки, от предложенного сахара Герик отказался, чем усилил мое расположение. Поболтав минут пятнадцать о разных пустяках, мы выявили множество общих интересов. В частности, молодой дарование безапелляционно заявило, что может открыть любой замок на любой двери. Поскольку в настоящее время меня интересовали подобные вещи, мы с Гериком подробно обсудили эту тему.

Но вот на кухне снова появились Алла с Верой Матвевной, оживленно обсуждающие последние события сериала. Вскоре Алла бросила взгляд за окно, потом на часы и качнула головой:

— А время-то! Домой пора!

Она подошла к зеркалу и принялась удрученно разглядывать свой синяк. Выглядел он весьма солидно.

— Придется мне завтра отгул брать! — протянула расстроенно, вертя головой в разные стороны. — Вот гад! И так денег нет, а тут еще!

Она всплеснула руками и глянула на Герика.

— Пойдем, тете Свете позвоним, ночуй у меня сегодня, Ленька завтра раньше трех не придет.

Герик снова буркнул что-то насчет того, что ее мужу давно пора шею свернуть.

— А ты где работаешь, Алла? — поинтересовалась я.

— Я парикмахер. Да вон наш салон, всего через два дома, очень удобно.

Я кое-что прикинула в голове и предложила:

— Слушай, а меня постричь и покрасить можешь? Я имею в виду здесь, дома? Я тебе заплачу, и день даром не пройдет!

— Да ладно тебе! — смутилась Алла. — Заплачу! Зачем? Я тебя и так постригу!

— Это ты брось! — сурово ответила я. — Что значит «и так»? «И так» ты вон братана малолетнего стриги. А работу оплачивать положено. А то не буду стричься! — добавила я, чтобы окончательно ее запугать.

— Ну, ладно! — Она засмеялась немного смущенно, а братик заявил, восторженно качая головой:

— Ты знаешь, Алевтина, я тебя, наверное, полюбил, вот ей-богу!

Я покачала головой, Алла же гулко шлепнула его по спине:

— Молчи, сопляк! И он туда же!

Договорившись встретиться завтра утром, мы пожелали друг другу спокойной ночи и расстались.

В этой небольшой двухкомнатной хрущобе я чувствовала себя защищенной. Однако всю свою жизнь не могу я здесь просидеть. Надо что-то придумывать, дорогая. Собиралась ведь Саше позвонить, так нет. Для начала налакалась, а потом весь вечер мальчику глазки строила...

Минут через пятнадцать, закончив с самобичеванием, я пожелала своей хозяйке спокойной ночи и отправилась спать, твердо решив утром во что бы то ни стало найти Сашу.

Уснуть, однако, никак не получалось. Я с кряхтением ворочалась с боку на бок, пыталась считать овец, коров, уток и прочую известную мне домашнюю живность, но все без толку. Устав от бесплодных попыток, я села на кровати, бессмысленно таращась в окно. Припозднившиеся машины изредка высвечивали фарами потолок комнаты и уносились вдаль, неизменно попадая в одну и тут же колдобину на середине дороги. Раздавался характерный дребезжащий звук и громкий всплеск — колдобина была глубока и до краев наполнена водой.

Всю ночь меня опять мучили кошмары. Я подскочила на кровати, судорожно облизывая пересохшие губы, с величайшей радостью осознавая, что бред закончился и что уже утро.

— Наконец-то!