С неба женщина упала

— Чтоб я сдох! — обнадеживающе начал Расул. — Какая женщина! И откуда ты только взялась на мою голову? Сроду я не встречал ничего подобного. Поглядите, ее воспитывают, а она схватилась за кусок арматуры и, похоже, собирается драться!

В его голосе снова зазвучал ставший уже привычным для меня восторг. «Ну вот, — подумала я, все еще крепче сжимая в руке прут, — а как хорошо начал!»

— Знаешь что, — не унимался этот ненормальный, тряся перед собой сложенными, словно для молитвы, ладонями. — Знаешь, о чем я думаю?

Я вопросительно приподняла бровь, решив все-таки особо не пережимать с агрессией, и уставилась ему в лицо. На мой взгляд, для умных мыслей он слишком возбужден.

— Я даже думаю, а не жениться ли мне на тебе?

Стукнувшись затылком о стенку, я охнула и поморщилась. Похоже, падая, я здорово ободралась.

— Теперь ты понимаешь, до чего ты меня допекла?

Я закивала и закрыла глаза. Не могу я больше... Хочу домой. Хоть куда, только к нормальным людям... Почувствовав, как Расул осторожно вытягивает из моей расслабленной руки прут, я вздохнула. Если он сейчас и перехватит меня им, так мне и надо... Но он потянул меня за плечи, помог подняться и пошел, держа за запястье. Мы вышли из-под крыши, и я наконец увидела небо. Ну что ж, по крайней мере прогулялась...

***

Свернувшись калачиком на кровати, я с неприязнью следила за манипуляциями доктора Петровича. Разложив на столике пузырьки, пакетики и коробочки, он с воодушевлением гундосил веселенький мотивчик и явно сам себе нравился. Закончив приготовления, он радостно глянул на меня и убежал в ванную мыть руки. Проводив его до двери злобным взглядом, я переключилась на безмолвно сидящих напротив Николу и Расула. Сверля их скорбным взглядом великомученицы, я, словно невзначай, все время демонстрировала мужчинам левую скулу, выглядевшую весьма впечатляюще. Завидев ее, Расул каждый раз виновато вздыхал, ворочал и, как я надеюсь, терзался муками совести. Никола же, наоборот, излучал спокойствие, и, хоть рта не раскрывал, было видно, что настроение у него прекрасное.

— Ну, голубушка Алевтина Георгиевна, давайте на вас глянем! — пропел доктор Петрович, потирая руки. — Прошу поближе!

Я и головы не повернула. Петрович позвал меня еще раз. С тем же результатом.

— Что за ребячество! — осерчал доктор. — Не лезть же за вами на кровать!

Он оглянулся на молчавших мужчин, ища у них поддержки. Я демонстративно закрыла глаза.

— Ну и что мне делать прикажете? — это уже относилось не ко мне. — Уйти?

— Что-то ты разошелся, Петрович, — проронил Никола тем самым голосом, от которого мне всегда хотелось вытянуться по стойке «Смирно!». — Тебе сказали осмотреть ее? А ты чем занимаешься?

Петрович обиженно засопел. Помедлив пару секунд, он взгромоздился на кровать и на коленках двинулся ко мне.

— Позвольте. — Я почувствовала руку на подбородке. — Так, так, понятно.

Я открыла глаза, отрешенным взглядом следя за Петровичем, пребывающим в весьма неудобном положении. Вот он добрался до моей скулы, осторожно ее ощупал. Я на прикосновения не реагировала, док приободрился и нажал чуть посильнее. Издав короткий, полный боли крик, я дернулась и в беспамятстве опрокинулась на подушки.

— Что такое? — недоуменно воскликнул Петрович, а дорогие гости в мгновение ока оказались на моей кровати, одновременно выпалив: «В чем дело?»

«В чем, в чем, — передразнила я их, — в обмороке, вот в чем!» Но высказалась я, конечно, про себя, а вслух издала едва слышный стон.

— Петрович, что с ней? — сердито спросил Никола, я осталась довольна, настроение ему я все-таки испортила. — Какого, хрена?

Петрович не отвечал, пытаясь привести меня в чувство, он слегка похлопал меня по щекам, сосчитал пульс и даже пытался заглянуть в зрачок. Но для меня изобразить то, что требуется, — раз плюнуть, детские игрушки. Поэтому я предоставила Петровичу возможность растерянно хлопать глазами и недоумевать.

— Петрович, это обморок, что ли? — подал голос Расул, особенного волнения в голосе не было, мне даже стало обидно.

— А какого хрена ты вообще ей в морду дал? — поинтересовался Никола нехорошим голосом. — У нее синяк на полморды, как ты это объяснишь? Он здесь будет завтра утром. Ты своим членом думал, когда это сделал?

Никола распалялся все больше, Петрович перестал шуршать и дергаться, и мне нестерпимо захотелось открыть глаза и посмотреть, что делает Расул. Но я продолжала лежать несчастная, бледная и умирающая.

— Выйди! — сказал вдруг Расул. — Я позову.

К кому это относилось, стало ясно, когда Петрович снова заерзал и слез с кровати. Открылась и закрылась дверь, Расул и Никола переместились на пол.

— Ты не пацан, Расул. Это не моя проблема. Это твоя проблема. Мне эта баба тоже, словно заноза в заднице («Вот свинья!»), но я не трогаю её, потому что для всего есть свое время! А сейчас она должна быть жива, здорова и всем довольна.