С непонятным концом история Птицы, рассказанная им самим

Я встал и двинулся в машину на носилки…

«Ты допросился», – хлопали драконы.

«Бог снова спас… Зачем-то снова спас», -

Так думал я, потом сказал: «Подохни, Птица!»

И набирал уже в растерянности номер

Её… Она меня ещё спасала

И вытирала кровь с дурацкой головы

В бомжатнике приёмного покоя,

Слезами за меня и вместо

Меня… Послушно в лужу крови…

Подохла Птица и эмоции ушли.

Осталась пустота…

В ней не бывает радости: лишь боль…

Моя. Другая вся исчезла.

Побитый молчаливый человечек

Смотрел куда-то в пол,

Пытаясь всё забыть, и за руку держался

Её… Она спасала и держала…

А мир хотел добить и добивал,

На правильность дурацкую сажая…

Я девушку почти не замечал,

Пройдя на вдохе пару операций.

Она со мной сидела и ходила…

Я из наркозов матом выходил

И думал лишь, что музыка ушла,

Что голову забрили,

(Ведь я всегда боялся без перьев птиц…

За волосы… когда забрился в клубах, понял:

Ведь не зря. В них сила, сила Птицы в перьях.

Самсон, короче. Птица сдохла! Сдохла!)

Что пить нельзя, что первая жена и дочь страдают,

Что сгинет мой союз…

Дурак…

Про Бога и Её совсем не думал.

К нему не шёл, она же всё спасала…

Пока однажды я её не попросил,

Задумав «правильно» к жене вернуться первой…

Я попросил: «Оставь меня в покое!».

Ну как?

Напоминает другую просьбу?

И вот… ОНА ушла…

А я совсем один остался:

Ни её, ни Бога…

(Родителей я не тревожил в принципе.)

Лишь правильность, которой подтереться…

(Потом подтёрся.

Я теперь не знаю, что это за слово

«Правильность»…)

Как обманулся, глупый…

Мир обманул…

Он снова побеждал…

А может быть не мир? (Его хозяин?

*улыбается.)

Конечно, я обратно побежал.

Любовь терять нельзя…

«Люблю… Люблю…»

Но было поздно. Видимо кого-нибудь нашла…

Я потерял…

…И тут пришел припадок.

С пробитой головой не повоюешь.

Я к доктору – угроза эпилепсии…

Издец. А все ключи то у неё…

Второй припадок.

Страшно, страшно, страшно, страшно…

Что рассказать вам про припадок, если

Вы не испытывали это никогда?

Тут лучше всё расскажет Достоевский…

Я думаю сейчас: мой бедный мальчик,

За что ты умудрился удержаться?

Мне трудно написать про это время

Всё это, как допрос у психиатра,

Но я попробую…

Я снова оказался

В том месте, где никто помочь не сможет.

«Ты в нём ОДИН, ты в нём совсем один…»

Любое чувство и эмоция

Тут вызывает лишь истерику с припадком.

Нельзя послушать музыку,

Читать (эмоция и чувства)…

И думать, разговаривать о жизни

С душой – НЕЛЬЗЯ.

Иначе – приступ на балконе, на улице

Везде

В соплях и слёзках…

Здесь всё время страшно…

Всё время…

«Всё забери. Вот музыка, стихи мои,

Всё то, что делал и писал и напишу.

Верни мне только девушку обратно.

Любовь верни. Ведь у неё ключи…» -

Я с этим к Богу начал обращаться. Просить…

Вот тут бы размышлять про «баш на баш».

С кем заключил тогда я договор?

Бог повернул мне девушку обратно,

Но только без ключей…

А то, что я писал – тю-тю-ля-ля…

Бог?

Чтоб ты перевернулось слово «просьба»!

«Сами найдут! Сами предложат» – всё в порядке!

Просить не надо из припадка: надо верить.

Она как будто бы была со мной…

Но в расстояньях… Понял я, что смысла нет

И ей со мной напряжно и хреново.

Что не поможет мне она ничем,

Что ей с собою надо было разбираться,

Сращиваться…

И всем

Кого я до тех пор наприручал вокруг

Лишь больно от меня…

И мне…

«Нам нужен Help! А ты молчишь – пропал!» -

Стучались в двери детки из союза.

Простите, други,

Раком на балконе

Я тогда стоял так раза 3 на дню:

Припадочки, припадочки,

И как-то сбоку пялятся драконы…

«Смотри! Ведь всё в порядке.

Нечего бояться!» – мне говорили доктор и она.

Но как ты объяснишь такое психу,

Который загнан

В страшно, страшно, страшно.

Гудок сигналки в МЕГАМАРТЕ – «Кто на базе?!»

(Спасибо за находку, Дастин Хофман). –

Все напрягались: «это непонятно».

И я просил у Бога, чтоб забрал.

Чтоб было легче всем и мне…

(Но… жить хотела Птичка…

Её не убивает до конца.

Сидела где-то видимо, микроном…

*улыбается.)

А Бог не отвечал. Ведь отпустил же.

Не забирал и приходилось жить.

Настал момент хоть как-то брать защиту.

И начал я искать ключи. Ключи…

Как в детстве. (Только те уж не помогут)…

Мой первый ключ назвался так: «Не думай!

(Когда ты думаешь, всегда приходит «Страшно»)».

Ему себя я долго обучал.

Потом, конечно он меня подставит:

Не думать надо там, где это нужно –

Тогда я этого не понимал…

И супермаркете релакс по Мураками.

Был ключ второй: «Раз ты один, дружище,

То перед кем ты здесь в ответе? Кто здесь в праве

Тебя судить, раз до тебя нет дела,

Раз всякий разбирается с собою?

(Потом уже, когда ты снова в силе,

То всем уже есть дело до тебя:

Дурацкие вампирские раскладки –

Ты можешь Дать. А так все при своём

И под себя…) А значит можно всё

И некого бояться.

Есть только страх животный – основной –

Его гаси…»

Был третий ключ – единственный из детства,

Когда его не знал, но ощущал:

«Припадки нужно просто исписать,

Заполнить пустоту, в которой

Они живут».

Но как писать, когда эмоций нет?

Чуть позже я найду себе ответ…

Тогда же, наблюдая свой портрет,

Я понял: всё, что не менялось в жизни

Моей – лишь то, что я писал и

Серафима… Дочь всегда была под Богом,

А вот с Писал… Зачем же я отдал?!..

Четвёртый ключ был ключ информативный.

Есть люди, что торчат из плоской жизни.

А значит, мир их тоже замечает

И, по идее, должен их срезать