(С)нежные дни

– Нас вчерашними щами накормили! И мы такую горку сделали, прямо посреди двора – настоящую! Я двадцать раз скатился!

– Молодец. Не промок?

– Я сразу все на батарее развесил и переоделся в сухое, – бодро рапортовал Пашка. – И мы маме звонили. И она сказала, что ее завтра выписывают, и дядя Вадим сказал, что приедет за ней на машине. А вы скоро домой придете?

– Скоро, сейчас гостей провожу и приду.

Всю дорогу до дома Катя чувствовала легкое волнение. Вот она сейчас поднимется на второй этаж, откроет дверь, а там Вадим. Что-то между ними вчера произошло, неуловимое. Что-то такое, из-за чего она сегодня целый день о нем думала. Наверное, это все от нехватки мужского внимания. Или от одиночества. Появился мужчина, и… потянуло. Хотя Себастьян Петрович тоже мужчина – очень достойный, но к нему не тянет. Да и вообще, Себастьян занят. Но даже если бы не был занят – не тянет. Как и к физкультурнику-трудовику. Катю вообще уже долгое время ни к кому не тянуло. После Ярослава внутри все замолчало. Думала уже – насовсем. Ничего не чувствовала, ходила, как Снегурочка – лед вместо сердца. А потом приехал Вадим… Как приехал, так и уедет. До конца праздничных дней немного осталось.

И все же Катя волновалась и даже немного соскучилась – со вчерашнего дня его не видела. Куда же ты бежишь, глупая? Он уедет, пробудет здесь еще пару дней и вернется в свою Москву, забудет этот занесенный снегом поселок еще на год, а может, и на два.

Это ты потом будешь вспоминать, как ходили в кинотеатр и гуляли по лесу. Он – нет. У него командировки и нефтегазопроводы. Серьезная мужская работа.

Когда Катя открывала дверь, ее руки слегка подрагивали.

Паша и Вадим сидели на полу в гостиной и были увлечены процессом – искали деталь. Рядом стояло почти достроенное здание. Абсолютно домашняя и умиротворенная картина. В ее временной съемной квартире. Новогодние дни полны чудес.

– Красиво у вас получается, – сказала Катя, расстегивая пуховик, и мужчины одновременно подняли головы. – Ужинать будем?

– Да, – ответили они хором.

Катя готовила на ужин отбивные. Сосновые ветки в вазе на подоконнике поблескивали мишурой, рядом пристроился подаренный подсвечник с шишками, а за окном было темно и снежно. Потом ей гордо продемонстрировали собранную пожарную станцию.

– Смотрите, вот здесь ворота открываются и выезжает машина. – Паша показывал, как открываются ворота. – А тут шланг как настоящий.

– А это что такое?

– Это место, куда звонят о пожарах. Видите, рация, экран.

– Вижу.

Потом они ужинали. Втроем. И Пашка снова рассказывал про горку, и про то, как они чистили от снега дорожки во дворе. А Катя рассказывала про гостей в избе-галерее и про малиновое варенье, которым их угощали. И про носки Тамары Ивановны. Их сегодня все раскупили. А Вадим молчал. Он сидел напротив Кати, слушал разговор и молчал. Но ел с аппетитом. И изредка поглядывал на Катю. Такой незнакомый и все же чуточку знакомый. Спокойный, несуетливый, одним своим присутствием дающий понять: в доме мужчина. А если в доме мужчина, значит, любая проблема решится. Откуда взялась такая уверенность, Катя не знала, просто она тоже украдкой поглядывала на Вадима и понимала: решится. И снег с Пашкой почистит, и Марго из больницы завтра привезет, и расшатанный стул каким-то волшебным образом снова сделает крепким. Этот стул Катя специально поставила себе, чтобы гостей на него не сажать. Но вдруг оказалось, что он совсем не шатается, а стоит ровно. Капитан дальнего плавания… инженер по нефтегазопроводам… Новогодняя сказка…

Пашка не хотел ложиться спать. Совсем. А когда все же добрался до дивана, то почти сразу уснул. И тут зазвонил телефон. Ребенка разбудят. Кому она нужна так поздно?

Увидев имя абонента, Катя торопливо ушла в спальню. На кухне Вадим вызвался вымыть посуду.

– Я тебя слушаю, – тихо сказала в трубку Катя.

– Привет, нашла себе нового мужика? Быстро, однако.

– Разве я не свободна?

– Свободна, конечно. Твое дело. Но с ребенком-то зачем? Решила заодно и мамашей стать?

Катя закусила губу. Откуда столько язвительности? Впрочем, в последний год их совместной жизни Ярослав часто бывал язвителен, а Катя терпела, списывая все на трудности на работе. Его раздражал телевизор, раздражала погода, раздражали слова, раздражали стопки школьных тетрадей и что она проверяет их поздно вечером. Вот и сейчас Катя продолжает его… раздражать.

– Ты прав, это мое дело. – Она постаралась говорить твердо. Кажется, получалось.

– У тебя с ним серьезно?

– Я не понимаю, к чему такие допросы. Мы с тобой давно не вместе. У тебя все хорошо. У меня тоже все хорошо.

– Да ради бога, милая. Только не за мой счет.

– Я не понимаю, о чем ты.

– Ах, не понимаешь. – Кате совершенно не нравился его тон. – Я про фирму, что была на твое имя. Или думаешь, я позволю вам жить на мои деньги?