С оттенком помешательства

Спокойствие. И только усиливающаяся хватка на моих волосах и скрежетание зубов подтверждали его присутствие.

— Вот это ты зря... — прохрипел он напряженно.

Снова угроза, как раскат грома, заставившая вздрогнуть и сжаться от животного страха.

Внезапно Север прижался всем своим телом ко мне. Вдавил своей грудью в стену, вырывая из уст испуганный всхлип.

— Все могу понять, но только не это... Не это! — за волосы притянул мое лицо к своему и рыкнул в губы, обжег дыханием, будто бы желая их растерзать, спалить дотла.

Собственнически сжал мое бедро своей разгоряченной ладонью, вонзился пальцами с силой и давил до тех пор, пока тишину не разрезал мой болезненный хрип.

— Так быть не должно... По-любому твоя ненависть ко мне тоже чем-то обуславливается... Как и моя к тебе...

— Хм, вот как! Это чем же обуславливается твоя ненависть? Удиви меня! — чрезвычайно смело бросала ему вызов, наплевав на чувство самосохранения.

Я была полна решимости. Вот только совершенно не понимала, с какой целью я терлась промежностью о его ногу? Почему мне было приятно? Как могла позволить ему забраться под сарафан и лапать меня где угодно, испытывая при этом стремительно нарастающее возбуждение.

— Показать?

— Покажи, если есть, что показывать!

Напряженная заминка. Дыхание наше сплеталось в одно. Учащенное и сладкое. По телу прокатилась жаркая волна, а потом меня сшибло этой ударной волной с ног...

Как оказалось, рассматривать было нечего. Глаза мне вообще не понадобились.

Веки сами по себе сомкнулись, стоило Северу с утробным рыком наброситься на меня. С остервенением атаковать мои полураскрытые и неподготовленные к этому губы. Подобно изголодавшемуся зверю. Психопату, дорвавшегося до запретного...

От такого человека я могла ожидать всякое, но только не этого. Не поцелуя. Но, черт возьми, Север целовал меня. МЕНЯ! Целовал по-настоящему. Взаправду. Не испытывая при этом отвращения.

И нет, это было совсем не нежно. Не ласково, не как в первый раз. Напротив, с особой жаждой. С грубым напором. С необузданным желанием обладания. Целиком и полностью. Это было безрассудное действие. Сумасшествие какое-то. Он беспощадно воровал у меня воздух. Присваивал себе, а меня заставлял изнемогать от нехватки.

Так парни не целуют, если не желают проучить девушку. Если не хотят нанести ей увечий, вгрызаясь в ее губы с жестокостью.

Так парни не ласкают девушку, если не пытаются оставить на ее теле синяков, отметин, напоминающих ей о минутном безумии, об одной ненависти на двоих, о кратковременном помутнении рассудка.

А то оно и было — помутнение. И полнейший паралич всего тела. Тела, которое было теперь во власти дикаря, требовательно целующего меня. Варвара, посягнувшего на мою честь...

Я не понимала ничего, кроме того, что жаркие губы Севера собственнически сминали мои, а грубые ладони бессовестно гуляли по груди.

— Охренеть, ты еще и без лифчика, — просипел он с истинным восторгом.

А я не ответила ничего. Не отвечала и на ненасытные поцелуи. Я была в шоке. Дезориентирована. Не могла поверить в происходящее. Не могла позволить себе опуститься до такой низости, чтобы ответить на поцелуй парня, который несколькими минутами ранее с таким же рвением целовал Козлову.

Сволочь! Моральный урод!

Это стало мучительным издевательством. Саморазрушением, где и ответить было западло, и отказаться от столь бурных эмоций, обрушившихся на меня, уже было невозможно.

Впрочем, точка невозврата была пройдена в тот момент, когда я проявила неосторожность и впустила горячий язык Довлатова в свой рот. А тот сначала замер на мгновение, а после хрипло простонал, как если бы испытал истинное удовольствие, в которое верилось с трудом.

Ощутив его вкус на своем языке, я потеряла ту последнюю нить, связывающую меня с суровой действительностью, где обитают и Козлова, и Виолетта, и еще толпы других девушек, которым так или иначе был знаком вкус его губ.

Боже, теперь и я стала одной из них... Стояла в одном ряду с использованными...

— Ты все еще не поняла, что все эти месяцы мне нужно было от тебя? — произнес он сбивчиво.

Блин, я стоять-то с трудом могла. А он хотел, чтобы я что-то уразумела.

— Не-а, — удалось вымолвить, говорить уже было невмоготу.

Я медленно плавилась. Растекалась горячим воском от столь сильного воздействия его губ и рук. Легко воспламенялась от настойчивых прикосновений к моей влажной коже. Чувствуя как с каждой секундой мои ноги слабели. Как разум тлел. Как клокочущее сердце перемалывало ребра. Как странное желание сметало все внутри взрывной волной. Как Север стискивал меня до хруста костей. Как он скользил грубыми ладонями по моей талии, подхватил под бедра. Как одним рывком приподнял меня в воздух. Как усадил на себя верхом и сплел мои ноги на своей пояснице. Как выпрямился и зажал меня между собой и стеной, выбив из легких последние остатки воздуха. Как продолжал вонзаться зубами в мою шею, вгрызаться в яремную вену, грозясь разорвать ее, обескровить меня чуждой страстью. Буйным и несдержанным напором.