С палаткой по Африке

В настоящее время число рабочих-африканцев, занятых добычей золота, превышает полмиллиона человек. По мере индустриализации страны возрастает потребность в рабочих руках для золотых и алмазных приисков, железных и медных рудников, для металлургических заводов и промышленных предприятий, не говоря уже о недавно открытых богатейших месторождениях урана. Народы банту, индийцы, китайцы, малайцы и мулаты составляют 98,5 процента всех неквалифицированных рабочих Южной Африки.

Вследствие «расового барьера» ничтожному числу банту, азиатов и мулатов удается получить специальность. Из шести квалифицированных рабочих только один неевропеец. А ведь европейцы составляют всего лишь около одной шестой части населения Южно-Африканского Союза! К числу наиболее рьяных защитников «цветного барьера» принадлежат профсоюзы «белых» рабочих и служащих.

Африканские рабочие живут в хибарах из досок, гофрированного железа, канистр для бензина и разных отходов. Окинув взглядом эти сооружения, нельзя не понять, сколь необходимо во имя гуманизма добиваться предоставления африканцам жилищ, достойных человека.

И все же при переселении банту из трущоб Иоганнесбурга в построенные для них поселки произошли кровавые столкновения. Банту дружно протестовали против изгнания их из жалких жилищ; сопротивление было в конце концов сломлено силой. Почему? Дело в том, что это мероприятие осуществляется в рамках программы апартхейда. Жителей Софиатауна, пригорода Иоганнесбурга, например, выселяют в Мидоулендс, расположенный в 20 километрах от «столицы золота». Нищенские хижины банту снесут и на их месте построят дома для «белых». Переселение африканцев по сути дела является орудием политики разделения рас и вызывает все более сильное сопротивление банту, объединяющихся вокруг Африканского национального конгресса.

Я узнал в Претории, что в Иоганнесбурге предстоит выселение жителей еще из одного района трущоб, и отправился в пригород, чтобы заснять это трагическое событие.

Сначала мы ехали по обсаженному пальмами проспекту мимо небоскребов и роскошных вилл. А в Софиа-тауне хижины из ящиков и канистр прижимались друг к другу, как ячейки в пчелиных сотах. Одеяла или мешки заменяли двери. Там не было ни садов, ни зелени, ни канализации, узкие улочки не освещались. Горняки обычно селятся поблизости от рудников в кирпичных бункерах или в самых жалких лачугах.

Сотни тысяч бедняков живут в этих трущобах, привлеченные в город надеждой заработать на пропитание. Они потеряли связь с деревней, племенем, землей, с «их» Африкой, а для того чтобы помочь им найти место в мире «белых», не сделано ничего.

«Расовый барьер» ставит африканцев вне общества. Есть гостиницы, рестораны и магазины, закрытые для африканцев, банки и транспортные средства, их не обслуживающие, туннели к вокзальным перронам, где они не смеют проходить, лужайки и водоемы, которыми не имеют права пользоваться. Банту, живущий в городе, низведен до положения человека второго сорта.

«Показательные деревни», которые строит правительство для коренных жителей, не могут удовлетворить людей, лишившихся корней в родной почве. Эти поселки, расположенные за пределами городов, представляют собой современный резерват для банту в миниатюре. Сооружение их, как говорилось выше, вызвано апартхейдом, этой современной формой «расового барьера», и именно против него, а не против улучшения жилищных условий и было направлено сопротивление, оказанное жителями Софиатауна властям.

* * *

На рубеже XIX и XX веков в Южной Африке можно было ориентироваться по дорожным колеям, глубоко уходившим в песок. Теперь их выровняли, укрепили и на больших участках заполнили смесью вара с гравием. Подобно железнодорожным рельсам, пересекают они страну и дают возможность передвигаться через заросли. На этих магистралях фургон, запряженный быками, уступил место моторизованному транспорту.

Буры совершали «треки». Это голландское слово обозначает «переселение», «отъезд» и вошло в употребление, когда буры отправились на север и перешли через Вааль. Там, где не было ни дорог, ни троп, они пользовались чрезвычайно примитивным, но устойчивым «подвижным домом». Под свист бичей и крики погонщиков широкоосные фургоны, запряженные восемнадцатью или двадцатью четырьмя волами, катились через дебри.

Трудно было представить себе степной пейзаж Южной Африки без этих фургонов с их широкими подножками, крытыми тентом верхами, сплетенными из эластичных прутьев или согнутых молодых деревьев, подвесной постелью из ремней из бычьей кожи, раскачивавшейся под крышей поперек всего фургона. Скорость передвижения на такой повозке составляла около 3 километров в час. Обычно делали не более 15–20 километров в день.