С паном Беганеком по Эфиопии

Внезапно, словно от резкого толчка, с меня слетел весь сон. Не открывая глаз, я почувствовал, что в комнате произошла какая-то перемена. Я прислушался. Ошибки быть не могло! Храп пана Беганека звучал в полной тишине. Шум дождя прекратился! Я вскочил с постели и, подбежав к окну, так сильно дернул шнур, что едва не сорвал занавески. Нет, это не сон! Французский представитель разбирался в эфиопской погоде. Ливня не было! На небе сияла чудесная семицветная радуга.

— Подъем! — закричал я. — Дождь прекратился! Через пять минут выступаем в город!

Вместе с переменой погоды изменилось и паше настроение. Сияющие и бодрые, мы через несколько минут выходили из гостиницы, бывшей для нас в течение двух дней местом заточения.

На нашу первую прогулку по Аддис-Абебе мы отправились полные жадного и нетерпеливого любопытства, с широко раскрытыми глазами и чутко настороженными ушами. Какие сюрпризы приготовил нам этот незнакомый эфиопский город, так долго прятавшийся за стеной дождя? Будет ли он похож на другие африканские города, которые мы видели в Египте и Судане?

Выйдя из гостиницы, мы сразу убедились, что Африка не любит повторяться. Европейцев ждут здесь самые удивительные неожиданности. Столица Эфиопии оказалась не похожей ни на Каир и Александрию, ни на Хартум и Омдурман. В Аддис-Абебе мы впервые оказались в нагорной Африке, во всех отношениях отличающейся от Африки, известной нам по предыдущим поездкам.

Прежде всего нас удивил климат. Позавчера на аэродроме лил такой дождь, что определить температуру воздуха не было никакой возможности. Зато сейчас, когда светило солнце, мы не сомневались, что, выйдя из отеля, сразу попадем в жаркие объятия эфиопского зноя. Ничего подобного. Погода совсем как у нас в Польше в начале июня. С высоких гор, окружающих Аддис-Абебу, дул живительный ветерок, солнце припекало не слишком сильно — как в нашем Закопане. Впервые за все время пребывания в Африке можно было спокойно загорать, не опасаясь солнечного удара. Трудно поверить, что мы находимся так близко от экватора.

Воздух Аддис-Абебы имел еще одну приятную особенность— он был напоен своеобразным, удивительно знакомым ароматом. Этот запах был так силен, что его уловил даже простуженный пан Беганек. Потянув несколько раз своим красным носом, он с удивлением посмотрел на меня:

— Пахнет эвкалиптом, чувствуете? Где-то поблизости должна быть фабрика эвкалиптовых конфет.

Услышав это, Бвана Кубва, не очень разбиравшийся в библейских сказаниях, зато основательно знавший все, что касается деревьев, разразился гомерическим смехом:

— Фабрика эвкалиптовых конфет в Аддис-Абебе! А может быть, филиал Ведля[12]? Ха-ха-ха! Ну и придумал! И зачем только вы купили книжки об Эфиопии? Неужели вы не вычитали в них, что вся Аддис-Абеба окружена рощами эвкалиптовых деревьев? Это не конфеты пахнут, а самые настоящие эвкалипты!

Бедный пан Беганек до того расстроился из-за своей оплошности, что совсем приуныл. К сожалению, мне некогда было его утешать — я занялся осмотром города.

Аддис-Абеба раскинулась на обширном холмистом плато, у подножия высоких гор. Почти все улицы либо карабкаются вверх, либо спускаются вниз. Гулять по этим склонам довольно утомительно, зато перед глазами то и дело открывается широкая панорама окрестных гор или серебристая синева окружающих город эвкалиптовых рощ. В розовых лучах послеполуденного солнца весь этот горно-лесо-городской пейзаж выглядит необыкновенно красиво.

— Ничего не скажешь, расположен город как надо, — констатировал чувствительный к красотам природы Павел. — Но застройка ни к черту.

— Дома совсем как в Швидере, под Варшавой, — брюзгливо добавил пан Беганек. — Ну и столица! Куда вы меня привезли?

Столица действительно выглядела не особенно внушительно. Дома преимущественно одно- или двухэтажные, беленые, как в деревне, с деревянными галереями или балкончиками. Наш референт точно подметил — в этих эфиопских домиках было что-то невыразимо знакомое, родное. Может быть, даже не Швидер, а какой-нибудь Нови-Тарг, Мушина или другой город польского Подгалья. Правда, при виде уличной толпы подобные сравнения никак не приходили в голову — жители Аддис-Абебы ничем не напоминали ни наших соотечественников из предместий Варшавы, ни гуралей из Подгалья.

— Пан Беганек, — обратился я к опечаленному референту, — скажите, сделайте милость: почему эфиопы так отличаются друг от друга цветом кожи? У одних лица слегка смуглые, как у нашего чистильщика, у других — коричневые, а тот парень, с корзиной на голове, черен, как головешка. Разве возможно, чтобы люди одной нации имели такой разный цвет кожи?

Наш любитель эвкалиптовых конфет обожал, когда ему задавали вопросы. Он сразу же перестал хмуриться и перешел на свой обычный тон снисходительного превосходства: