С паном Беганеком по Эфиопии

— Не позволите ли вмешаться в ваш разговор? — вдруг спросил француз с усиками, уже давно бодрствовавший и внимательно прислушивавшийся к рассказу Кассы Амануэля. — Я служащий франко-эфиопского акционерного общества, которому принадлежит железная дорога Аддис-Абеба — Джибути. Моя семья на протяжении трех поколений трудится на этой дороге. Дед был одним из ее строителей. Если вы не возражаете, я расскажу об оборотной стороне медали.

Мы, конечно, согласились: пан Беганек и я — с энтузиазмом, Касса Амануэль — сухо и сдержанно.

— Благодарю вас, — француз любезно поклонился, не спуская внимательного взгляда с лица Кассы Амануэля. — Вы выслушали забавную историю о том, что предшествовало подписанию концессии, а я хотел бы поговорить о самом строительстве. По приказу Менелика дорога должна была проходить через самую дикую эфиопскую пустыню. Мне неизвестно, то ли это была причуда императора, то ли у него имелись действительно серьезные соображения — знаю только, что строительство дороги оказалось для французов подлинным адом. Лишь укладка семисот километров рельсов продолжалась почти двадцать лет, с тысяча восемьсот девяносто седьмого по тысяча девятьсот шестнадцатый год. С одной стороны дороги кочевали итту и сомалийцы, с другой— данакиль. Вожди этих племен, охранявших движение караванов, получали от них изрядную мзду. Новая дорога лишала их дохода, и они делали все, чтобы помешать строительству. Почти каждый день совершались убийства наших инженеров и рабочих. На только что проложенные рельсы ручьями лилась французская кровь. Каждый километр путей приходилось прокладывать по многу раз, потому что ночью туземцы разрушали все построенное за день. Итту и данакиль уносили рельсы и делали из них мечи и браслеты, шпалы сжигали на кострах, а провода для сигнализации использовали как постромки для животных. Можете мне поверить, строительство дороги потребовало нечеловеческих усилий. И то, что французы взяли на себя такой труд, следует рассматривать как огромный вклад в дело цивилизации Эфиопии.

— Вклад? — громко и пренебрежительно рассмеялся Касса Амануэль. — Да это было для вас прежде всего прибыльное дело! И ничего больше! Просто-напросто выгодное предприятие, которое и по сей день приносит огромный доход. Вы с величайшим удовольствием еще раз прошли бы через подобный ад — дай вам только еще одну концессию. Но больше этого не будет. Следующую железную дорогу мы построим на собственные деньги и сами будем получать прибыль.

Внезапная вспышка нашего всегда сдержанного и благовоспитанного друга всех озадачила. Даже увлеченный чтением швед удивленно поднял глаза от своей газеты и неодобрительно поглядел на Кассу Амануэля. Обиженный француз замолчал и больше уже не произнес ни слова. В купе воцарилось тягостное молчание.

Пан Беганек начал беспокойно ерзать на своем месте и вскоре предложил Кассе Амануэлю:

— Давайте пройдемся по коридору. В купе невыносимо душно.

Мы вышли. Дорога теперь все время шла под уклон, и поезд прибавил скорость. За окнами один унылый пейзаж сменялся другим. Снова собирался дождь. Сплошные, почти черные тучи низко нависали над серой каменистой пустыней. Нигде не было видно ни деревца, ни кустика, ни самого маленького зеленого побега — никаких признаков жизни. Мрачно, голо, безотрадно! Истинный ад! Прижавшись носом к стеклу, я глядел во все глаза — не видно ли где; итту или данакиль. Но эти племена, по-видимому, кочевали где-то в более низменных районах, ближе к Дыре-Дауа. А здесь не было ни души.

— Простите мне эту вспышку, господа, — прервал молчание Касса Амануэль. — Эти заносчивые иностранные специалисты способны вывести из себя даже ангела. Хотя бы этот француз со своим вкладом в нашу цивилизацию за наши деньги! А вы обратили внимание, как посмотрел на меня лысый швед? Я его уже видел прежде. Это полковник, инструктор офицерской школы под Харэром. Куда ни повернись — всюду иностранцы. Хозяйничают, как в собственной стране. Иногда бывает трудно сдержаться.

— А я до сих пор не понимаю, почему у вас так много иностранных специалистов, — удивленно сказал пан Беганек, — Недавно мы были в Судане. Там тоже много иностранцев, но не столько. Неужели в Эфиопии так мало своей интеллигенции?

Касса Амануэль не сразу ответил на этот вопрос. Несколько мгновений он нервно стучал пальцами по стеклу, вглядываясь в унылый пейзаж за окном. Когда эфиоп поднял к нам лицо, мы заметили грусть в его глазах.